Профессор желания

— Мистер Барбатник — тот человек из Центра, о котором я вам говорил. Если бы не он, мой голос был бы голосом одинокого в пустыне против этого сукиного сына Джорджа Уолесса. Клэр, извини меня, пожалуйста, но я страшно ненавижу этого паршивого таракана. Не дай бог тебе услышать, что так называемые порядочные люди думают про себя. Просто позор. Только мы с мистером Барбатником, с которым у нас общая точка зрения, все им высказываем.

— Нельзя сказать, — говорит мистер Барбатник философски, с сильным акцентом, — чтобы это что-то меняло.

— Скажи мне, что можно изменить с этими невежественными фанатиками? Пусть хотя бы услышат, что о них думают другие! Ненависть настолько переполняет еврейских людей, что они идут и голосуют за Джорджа Уоллеса — это выше моего понимания. Почему? Люди, которые прожили всю жизнь как меньшинство, вдруг соглашаются с идеей поставить всех цветных перед дулами автоматов и уничтожить. Косить живых людей!

— Так, конечно, говорят не все, — вступает мистер Барбатник. — Это одна хорошо известная личность, разумеется.

— Я говорю им, посмотрите на мистера Барбатника, спросите его, разве это не то же самое, что Гитлер делал с евреями? И вы знаете, что они мне ответили? Взрослые мужчины, вырастившие детей, которые успешно занимались бизнесом и живут теперь на пенсии в кооперативных домах, как, казалось бы, цивилизованные люди. Они говорят: «Как можешь ты сравнивать негров с евреями?»

— А почему эта конкретная личность, лидер той группы так…

— А кто его, собственно, назначил лидером? Он сам! Продолжай, Сол. Извини. Я только хотел им объяснить, с каким маленьким диктатором нам приходится иметь дело.

— Они рассуждают так, — говорит мистер Барбатник, — потому что владели кто-то домами, кто-то бизнесом, а тут вдруг пришли цветные, и когда они попытались забрать обратно то, что вложили, у них ничего не вышло.

— Конечно, в основе всего лежит экономика. Так бывает всегда. Разве не то же самое было с немцами? Не то же самое происходит в Польше?

Тут он резко обрывает свой исторический анализ, чтобы сказать нам с Клэр:

— Мистер Барбатник приехал сюда только после войны. — С ноткой драматизма и гордости он добавляет: — Он — жертва нацизма.

Когда мы сворачиваем с дороги и я показываю на наш дом на холме, мистер Барбатник говорит:

— Ничего удивительного, что вы двое выглядите такими счастливыми.

— Они снимают этот дом, — говорит мой отец. — Я ему сказал, раз ему так нравится этот дом, почему бы не купить его? Надо предложить хозяину. Скажи ему, что заплатишь наличными. Посмотри, клюнет ли он.

— Пока что, — говорю я, — мы вполне довольны тем, что его снимаем.

— Снимать — значит выбрасывать деньги на ветер. Узнай у него. Хорошо? Что тебе стоит? Деньги на бочку и посмотри, как он себя поведет. Я тебе могу помочь. Дядя Лэрри может помочь, если речь пойдет только о деньгах. Тебе, безусловно пора иметь свою, пусть небольшую, но собственность. А эту не стоит упускать, это уж точно. В мое время, Клэр, можно было купить такой домик меньше, чем за пять тысяч. Теперь такой дом и — какая здесь площадь? Три? Ну, ладно, пусть, скажем, четыре, скажем, пять акров…

Мы поднимаемся по неухоженой дороге, проходим мимо цветущего сада, о котором он столько слышал, входим через кухонную дверь. И все это время он продолжает ораторствовать, словно агент по продаже недвижимости. Так обрадовался этот человек, что вернулся к себе домой, в округ Салливан, к единственной родной душе, которая, судя по всему, выдернута из горнила и опустилась перед домашним очагом.

Мы вошли в дом, но не успели еще и предложить выпить чего-нибудь холодного, показать гостям их комнату и туалет, как отец немедленно начал распаковывать свою сумку, взгромоздив ее на кухонный стол.

— Твой подарок, — объявил он мне.

Мы ждем. Появились его туфли. Свежевыстиранные рубашки. Новенький блестящий бритвенный прибор.

Я получаю в подарок альбом в черном кожаном переплете, украшенном тридцатью двумя медалями размером каждая с серебряный доллар. Медали утоплены в круглые отверстия, с двух сторон закрытые прозрачными окошечками. Отец называет их «шекспировскими медалями». На каждой медали с одной стороны — сцена из какой-то пьесы, на другой — мелким шрифтом цитата из этой пьесы. К медалям прилагается инструкция, объясняющая, как перенести их в альбом. Первая инструкция начинается так: «Наденьте перчатки…» Отец протягивает мне перчатки.

— Всегда надевай перчатки, когда берешь в руки эти медали, — говорит он. — Они прилагаются. Если этого не делать, говорят они, то медали могут подвергнуться химическому разрушению от соприкосновения с человеческой кожей.

— Я очень тебе признателен, — говорю я, — хотя я не совсем понимаю, почему ты вдруг делаешь сейчас такой и изысканный подарок…

— Почему? Потому что пора, — отвечает он, смеясь. — Взгляни-ка, Дэвид, что они там выгравировали тебе. Клэр, посмотри на обложке.