Профи

Конечно же, всегда хочется верить, что на тебя, такого милого, только не очень юного, вдруг возьмет да и западет со страшной силой невероятно красивая, успешная молодая баба. И все у вас с ней будет как в той сказке… На то она и сказка.

— Что еще?

— Азартен, ты, Парамоша. Не так быстро. Ответь-ка мне сначала на один вопрос. Я, собственно, ради него и зашел.

— Ты же вроде уходить собирался.

— А ты поверила? Я, конечно, безумно рад видеть тебя, но только ради этого не приехал бы. Вопрос такой: кто руководил тобой в Москве?

— Услуга за услугу. Ты отвечаешь на мои вопросы, я — на твои. Ты первый.

— Уговорила, начинай.

— Почему револьвер не выстрелил?

— Моя вина. — В тот вечер мы заснули сразу же после ужина, трогательно обнявшись, как котята, и дружно посапывая. Не выспались, видать, накануне и перенервничали. А может, смена погоды подействовала или та химия, которую я добавил в «Токай».

Минут через десять я выбрался из спальни, оставив роскошную женщину Дашу сопеть в одиночку. Лично мне спать не особо-то и хотелось. Сказывался многолетний опыт работы, здоровый образ жизни, а может, та таблеточка, которую я проглотил в ванной, когда мыл руки перед ужином.

Я открыл дверь и впустил в квартиру топтавшегося на лестничной клетке Фиму.

— Бонд, Джеймс Бонд, — шепотом представился он, подавая мне руку в прихожей.

— Поросенок Фунтик, — прозвучало в ответ. — Проходи, противный, располагайся.

Пока Фима колдовал в гостиной над хозяйским компьютером, я, признаюсь, немного покопался в ее вещах и вскоре обнаружил то, что искал. Бесшумный револьвер «ОЦ-38» среди нижнего белья в платяном шкафу и две коробки патронов к нему. Неписаное правило нашей службы настоятельно рекомендует постараться вывести из строя оружие, которое может быть использовано против тебя. Вот я и занялся приготовлением экзотического блюда под названием «Патроны вареные, соль и специи по вкусу». Так что следующим вечером я грохнулся на пол исключительно для того, чтобы сделать даме приятно и немного из суеверия: раз в год, говорят, и тушеные патроны стреляют.

— Теперь твоя очередь. Повторяю вопрос: кто руководил тобой в Москве?

— А может, сначала… — она закинула ногу на ногу. Зазвенела цепь, один конец которой был прикреплен к намертво привинченной к полу ножке дивана. Второй заканчивался «браслетом», окольцовывающим лилейную Дашину ножку в районе щиколотки, — а то сижу здесь, как в зиндане.

— В зинданах узников не сковывают.

— Ты что, и там был?

— Мы отвлеклись.

— Ах да, кто руководил мной в столице нашей Родины, городе-герое Москве? — что-то она развеселилась. — Конечно же, Григорий Борисович Вайсфельд, великий и ужасный.

— Даша, не смешно.

— Нет? Не он? Ну, тогда Павел Константинович Толмачев, жестокий и коварный.

— Еще?

— А еще мною руководило чувство наживы, в чем я сейчас искренне раскаиваюсь, — с почти неприкрытой издевкой сообщила она.

— Что-то не выходит у нас беседы по душам.

— Не выходит, — согласилась она. — А знаешь что, ты избей меня больно. Или зверски изнасилуй, такую беззащитную, а потом горько заплачь, а?

— Ладно, вернусь, тогда продолжим.

— Ты еще вернись.

— Вернусь, обязательно вернусь, — на полном серьезе пообещал я. — Ты только очень жди, — встал и направился к выходу.

— Стас.

— Да, — отозвался я, берясь за дверную ручку.

— Вы ведь все равно меня отпустите.

— Возможно.

— А ты не боишься, что я потом заскочу в скромный городок Париж, разыщу там семью профессора Кондратьева и организую ей закат солнца вручную, исключительно по причине природной стервозности?

— Да на здоровье. Все Кондратьевы, которых отыщешь в Париже, — твои.

— Врал?

— Естественно.

— А этот твой друг, Толя Пожарский, который гантели в портфеле таскает?

— Насчет него не соврал. Есть такой персонаж, только он — не Пожарский. И не Толя, — со сдержанным злорадством ответил я. «И никогда не служил в нашей конторе», — добавил про себя.

— Какой ты все-таки неискренний, Стас. Ладно, прощай. Да, передай этим халдеям, чтобы кофе принесли, не сочти за труд.

— Как прикажете, барышня.

Скульптурных форм девица на кухне, сердито сопя, насыпала в чашку кофейный порошок. Тонко посвистывал включенный электрический чайник.

— Как пассажирка? — поинтересовался я, усаживаясь на табуретку.

— Сука, — отозвалась барышня.

— Поначалу была грустной, сейчас успокоилась, — доложил Коля.

— Вот это мне и не нравится. Значит, так, — я достал из кармашка дорожной сумки пузырек и поставил на стол, — добавите барышне в кофе пять капель. Пипетка в пробке.

— Зачем? — поинтересовалась девица.

— Соня! — одернул ее напарник.

— Она проспит двенадцать часов. Когда проснется, повторите упражнение. Если откажется пить, примените силу.

— Сделаем, — заявила девица. — Я ей покажу халдеев. И это, если она чего сказать не хочет, могу с ней поработать. Все скажет! — и продемонстрировала внушительных размеров кулак с набитыми костяшками.

— Соня, — плачущим голосом протянул Николай. Девица втянула голову в плечи и виновато улыбнулась.

— Отнесите дамочке кофе и побудьте с ней пять минут.

— Ясно.