Профиль невидимки

Вспомним: сначала поиски алмазной иглы, затем погоня за пружинкой, теперь- за этим кусочком металла… И рука уже пишет по инерции: «Инициатива молодого конструктора…» Умиленное перо не хочет видеть, что медаль имеет оборотную сторону. Инициатива, а с другой стороны ведь - бездеятельность. Бездеятельность тех, кто призван обеспечивать труд других, кто сидит там у столов снабжения и так легко отвечает, увы, всем знакомое «нет». Ваша затея - вы и беспокойтесь.

А беспокойств им, кажется, и так хватало. Едва принялись они за эту частицу бериллиевой бронзы, как тотчас обнаружилось…

Оказалось, что обычным средствам лекальной обработки этот сплав не поддается.

Оказалось, что неизвестно, как навести на нем чистое зеркало.

Чугунная плита, припудренная пыльцой корундового порошка - это основное орудие, с помощью которого разыгрываются почти все чудеса лекальной отделки, - оказалась совсем неподходящей для работы на ней с бериллиевым сплавом. Корундовый порошок не брал твердого металла, и сколько ни тер Гордеев на плите бериллиевую пластинку, в его руках оставался все тот же грубоватый кусочек, далекий от зеркала высшей чистоты.

С тревогой следил Клейменов за тем, как бьется безуспешно над сплавом Виктор Павлович. Кротко-насмешливая улыбка не сходила с его лица. А раз Виктор Павлович улыбается так во время работы - значит, дело неважно.

«Неужели скажет сейчас - не могу?!» - с ужасом думал конструктор.

Отказаться от бериллиевого сплава? Но отказаться нельзя. Только такой сплав может оградить подвес иглы от намагничивания. Таково было безусловное требование Боярова, вытекающее из этих самых «электрических соображений». И они, механики, должны сейчас это требование выполнить обязательно. Тяжелая, но необходимая дань содружеству.

- Виктор Павлович! - мог только умоляюще взывать Клейменов.

А слесарь все так же странно улыбался, но не бросал работы и не говорил «не могу». Только чаще чем обычно выходил покурить и был неразговорчив.

Он решил взять упрямый кусочек планомерной осадой. Его верстак превратился в целое опытное поле, на котором холмиками возвышались разные абразивные порошки, смеси и составы, им самим придуманные, сменялись доводочные плиты разного свойства, выстраивались разные баночки и склянки со всевозможной смазкой… Он искал, экспериментировал за своим рабочим столом, этот слесарь-лекальщик, чтобы вылепить из неподатливого металла крохотную призму-блошку, столь нужную для механического осязания прибора. Мелочишка, без которой нельзя осуществить большой замысел.

И однажды Клейменов увидел: на лице слесаря нет уже больше этой пугающей улыбки. Он был теперь очень сосредоточен и, колдуя над плитой, притирал и притирал, строго поджав губы. Ага, кажется, пошло! Виктор Павлович что-то нащупал.

Клейменов повернулся и тихо отошел, чтобы не спугнуть то зыбкое, но обещающее, что творилось сейчас под чуткими, настороженными пальцами лекальщика.

… А пока этот рабочий человек отдавал себя целиком задуманному делу, сражаясь с десятком непредвиденных мелочей, как же там, на министерских этажах, решалась судьба самого прибора? Что же все-таки будет с объединением усилий?

Георгий Иванович писал очередную бумагу. «Туда», - говорил он, указывая значительно пальцем вверх. Писал все о том же приборе, о лаборатории института. Аргументировал, доказывал целесообразность, просил. На эту последнюю бумагу главный конструктор опять возлагал сильные надежды.

КАЧЕЛИ

Вот он лежит, последний вариант датчика, на столе Клейменова. Длинный механический палец в черном футляре, как в перчатке, с алмазным коготком на конце. Механический палец, готовый ощупывать поверхность, вызывая на свет ее скрытый, невидимый микропрофиль.

Тоненькие проводочки торчат с другого конца датчика, готовые передавать сигналы от гребешков куда-то дальше, туда, где должно происходить увеличение, запись, математический подсчет. Но дальше ничего еще не было. Нервные нити прибора, оборванные, никуда не. ведущие. Они словно протягивали свои тоненькие лапки: присоедините же нас к чему-нибудь!

А к чему присоединить? Нет еще ничего из электрической части прибора. И нельзя еще проверить, как же действительно сигналит такой датчик, что может рассказывать он о гребешках. Лаборатория Боярова по-прежнему закрыта для конструкторов завода, и все их усилия повисают пока в воздухе, так же вот, как эти оборванные тоскующие проводочки.

Досадно, конечно. И все же не это терзало сейчас Клейменова больше всего. Новая забота заслонила для него все остальное.

Допустим, датчик они имеют. Но не только от него зависит механическое осязание прибора. Необходимо еще одно важное звено.

Чтобы ощупать поверхность, мы гладим ее пальцем, водим туда и сюда. Работа руки, плеча дает нам это движение. «А что же должно быть в приборе? Какое же здесь нужно плечо, чтобы двигать датчиком, этим механическим пальцем? Какое же?» - спрашивает себя уже в который раз Клейменов.