Профиль невидимки

Слесарь Гордеев, криво улыбнувшись, приложил ладонь к крышке мотопривода. Постоял гак, потом прильнул ухом, скосив глаза, как делают врачи, выслушивая пациента. Нет, как будто ничего. Даже такая чуткая рука и натренированное ухо не могли ничего обнаружить подозрительного. Никакого биения или вибраций. На заводе все было очень хорошо отделано и прилажено, чтобы действительно этот механизм мог служить самым мягким и эластичным плечом. И все же тонко-чувствительная электроника что-то обнаруживала, что было уже недоступно человеческому ощущению. Что-то как будто легонько трясет или цепляется - и в приборе уже кутерьма. Всякая блошка вырастает в тысячи раз.

Клейменов не сдавался. Почему может быть только в мотоприводе? Или кто-нибудь подозревает его систему двойных качелей, его находку? А вся эта запутанная электрическая сеть макета - мало ли в ней что может быть. И он с нескрываемой выразительностью смотрел именно на переплетение электронных деталей.

- Если угодно, проверим, - все же делает он уступку.

Слесарь Виктор Павлович Гордеев, сняв крышку с мотопривода и вооружившись лупой, принялся перебирать каждое звено, частичку за частичкой.

- Тесный, очень тесный приборчик! - бормотал он, проникая куда-то вглубь, словно зондом, тонюсенькой отверткой.

В этой сравнительно небольшой коробке, где ходил сложный набор шестеренок, где плавно сжимался и растягивался двойной параллелограмм, насчитывалось до пятисот всяких деталей. Свинченных, сцепленных, соединенных скользящими и тугими посадками. И в каждой точке соединения или касания может родиться тряска, шумок.

- Очень тесный приборчик, - продолжал что-то подправлять и подчищать Виктор Павлович.

Опыт повторяется сначала. Включен мотор. Фу ты, напасть какая! Полоска на экране все-таки морщится и приплясывает.

- У нас все окончательно, в ажуре, - решительно заявляет Клейменов.

- Окончательно? - тихо переспрашивает Александр Иванович с таким выражением, что конструктор готов уже взорваться.

- А наводки? Ваши наводки…

- Ого! Ход конем, раз, два - и в сторону! - отзывается Марк.

Узы тесного содружества начинают сдавать и расползаться. Чем-то все это кончится?

Кончилось совсем неожиданно. Резкий стук в дверь лаборатории оборвал спор. На пороге во всем своем форменном величии предстала охрана института. Почему свет по ночам в лаборатории? Не полагается. Почему посторонние посетители в такой час? Не полагается.

- Нам нельзя остановить опыт,- пытался объяснить Александр Иванович. - Видите ли, мы ищем ошибку…

- Не полагается. Разве вы не знаете постановления? Не засиживаться!

Все знали, разумеется, постановление и были ему рады, но как раз сегодня было бы крайне важно хоть немного еще…

«Не полагается» - магическое выражение, перед которым меркнут любые аргументы.

…Клейменов и Гордеев возвращались вдвоем - далекий путь по ночной, уснувшей Москве, с одной окраины на другую. Нет, это не те запоздалые москвичи, что садятся не задумываясь в машины или подхватывают их по дороге. Нет, им бы подсесть на какой-нибудь случайный служебный трамвайчик, хоть на несколько остановок, если пустят, конечно.

Умостившись на каких-то балках на грузовой платформе, поеживаясь на колючем осеннем ветру, ехали молча. Две нахохленные темные фигуры.

- А все-таки, как они горой-то сразу за свое… - нарушил молчание Клейменов.

«Они» - это значило электрики там, в лаборатории, и Александр Иванович, и Марк, и Мила - все те, с кем было уже вместе столько проведено и столько связано.

Ну что ж, придется им завтра или послезавтра доказать, кто все-таки прав и у кого там пошаливает. А если нет, пусть рассудит Георгий Иванович.

Увы, ни завтра, ни послезавтра не пришлось ничего доказывать. Снова на лабораторию надвинулась спешная плановая работа. И «окошечко» захлопнулось.

ДВАЖДЫ ДВА - ЧЕТЫРЕ

- Вот что нам еще досталось напоследок! - Александр Иванович ткнул кончиком карандаша в ту часть уже собранного электронного ящика, где чинно, парочками расположились маленькие аккуратные баллончики травянистого цвета.

Прибор должен давать математическую характеристику ощупанной поверхности. Что это значит: математическая характеристика поверхности? Вероятно, какая-то цифра. Да, но какая? Что она выражает?

По-разному отвечали на это исследователи, пытаясь найти краткую и общую меру чистоты поверхности. Нечто такое, что могло бы стать универсальной отмычкой в практике производства: одна цифра - и уже известно, что за поверхность, какой класс чистоты.

Наибольшая высота гребешков, «аш максимум», - предложили одни.

Типичная высота гребешков, наиболее часто повторяющаяся, «аш среднее», - предложили другие.

Средняя высота гребешков, «аш среднеарифметическое», - предложили третьи.

Средняя квадратичная, «аш СК», - предложили четвертые.

И вся четверка начала гулять вперемешку по литературе, по докладам, инструкциям, отражая своей разноликостью неоформленный, не устоявшийся еще характер новой, молодой науки.