Я сидела с Раузером каждый день и читала ему, как мы с мамой читали друг другу, когда я была ребенком. Каждый день он получал утреннюю газету с огромным количеством моих личных статей. Я настаивала на том, чтобы Раузер оставался на связи с жизнью, со мной, с моим голосом, с новостями о городе, который он поклялся защищать. У меня вошло в привычку возвращаться в его палату поздно вечером, когда, казалось, будто на меня обрушивалось буквально все – ужасные воспоминания о стрельбе в Раузера, голос Дайаны, когда она пыталась меня убить.
И эта его зацикленность на Джоди Фостер, то, как он вечно говорил о ней, чем сводил меня с ума… Боже, я бы отдала все на свете, лишь бы вернуть хотя бы одну из его маленьких причуд, что так раздражали меня раньше!
Я вспомнила ту ночь на детской площадке, то, как Раузер с удивленным видом потрогал грудь и понял, что в него стреляли. Мой желудок узлом скрутили горе и гнев. Мне следовало это знать. Я ведь была экспертом, не так ли? По идее, я могла остановить ее…
Я выскользнула из постели и потянулась за спортивными штанами. Я категорически отказывалась ходить по больничным коридорам в пижаме. Я и без того выглядела жалко, вся в бинтах и синяках.
Зазвонил мой телефон. Я вздохнула. Моя мать только сегодня научилась писать текстовые сообщения, и, к сожалению, у нее это неплохо получалось.
Я посмотрела на телефон. На экране высвечивался неизвестный номер.
Мне как будто кулаком врезали в сердце. Часть меня ожидала этого с того момента, как я узнала, что Маргарет Хейз сбежала.
Я переслала сообщение Уильямсу. Колесики для отслеживания текста тотчас начнут вращаться, но я знала: она никогда не стала бы этого делать, не будь уверена, что ей ничего не грозит.
Я толкнула дверь в палату Раузера и устроилась на кровати рядом с ним. Пару секунд лежала, оплакивая его, а потом прошептала: «Без тебя эта жизнь не имеет смысла». У меня болело сердце, и у меня не осталось слез.
Я так скучала по нему, смеялась с ним, разговаривала… Раньше мы рассказывали друг другу истории о нашей жизни, о нашей реальной жизни, о вещах, которые отметили, изменили и возвысили нас. Истории, хранимые вами для одного человека, которого судьба вручает вам, словно сыворотку правды. И как только этого человека не станет, горе хлынет, как вышедшая из берегов река.
– Раузер, сукин ты сын, – сказала я ему, – если только не очнешься, я посвящу всю свою жизнь подколкам в адрес Джоди Фостер. – Я поцеловала его в щеку, обвила его руку вокруг себя и закрыла глаза.
Когда я проснулась, было еще темно. Мое плечо сжимали чьи-то пальцы. Сильные пальцы. А не та безвольная рука, которая каждую ночь обнимала меня перед сном в больнице. На мгновение я застыла. Мое сердце бешено колотилось, а потом я поняла: это меня обнимает Раузер. Его грудь вздымалась и опускалась. Я медленно подняла голову.
– Я уже начал задаваться вопросом, проснешься ли ты когда-нибудь, – сказал он.
Полное имя: Кей Стрит
Дата рождения: 1 апреля… да-да, это День дурака
Волосы: темно-каштановые
Глаза: черный кофе
Вес: 110 фунтов после пары галлонов воды
Рост: 5 футов 4,5 дюйма, на цыпочках и вытянув шею
Мать: Эмили Джейн Брэдли Стрит – белая, полноватая, как Дебби Рейнольдс в наши дни. Прекрасная повариха. Ловец и спасительница бродячих кошек.
Отец: Говард – белый, высокий, худощавый, похож на бормочущего Гэри Купера. Любит что-нибудь строить, возиться в своей мастерской в гараже. Нынешнее увлечение: скульптуры из металла.
Брат: Джимми Лэндон Стрит – темно-шоколадная кожа, светлые глаза, происхождение неизвестно, но идентифицирует себя как афроамериканец. Семейный миротворец и стабилизатор настроения.
Бывший муж: Дэн – изменял в браке, бо́льшую часть времени безработный, бо́льшую часть времени эгоистичный, все время сексуальный красавчик. Актер и/или авантюрист, ожидающий, что ему вот-вот привалит удача.
Биологические родители: двое наркоманов и одна китайская стриптизерша. Они расстались вскоре после рождения Кей.