Прогнившие корни. Книга 1

— У вас всё равно нет выбора, — проворчал недовольно хозяин и тут же зашёлся в сильном приступе кашля. Его совершенно лысая голова тут же покрывалась паутиной из вздувшихся синих вен, проступающих сквозь тонкую, словно пергамент кожу.

Выждав, пока больной снова сможет принимать участие в разговоре, мужчина спросил:

— Я могу вам как-нибудь помочь? — отозвался гость.

— Обойдусь, — отмахнулся тот. — Как видите я почти мертвец. У меня рак! Я и так прожил гораздо дольше, чем мне предписывали эти «ветеринары», — словно что-то горькое, выплюнул он последнее слово. — Представляете ли вы, каково это знать, что жить осталось считаные дни? Но самое ужасное, это когда ты проживаешь ещё день и ещё... Словно в насмешку. Знаете ли вы, сколько человек ежегодно умирает от рака?

— Нет.

— Восемь миллионов! Представьте эту цифру. Эту толпу! И если бы среди них были такие, как я, было бы не так горько. Но рак не щадит никого, даже детей.

— Это ужасно.

— Да уж. Но сейчас не об этом. В последнее время меня одолевают разные мысли, касательно того, подвёл ли я черту под всеми своими делами, исправил ли ошибки, которые можно было исправить, — он замолчал, давая себе возможность сделать глоток кислорода из маски. — Я за свою долгую жизнь успел натворить всякого, и не хотелось бы мне уходить с таким грузом. А вы у нас, вроде, как раз и занимаетесь тем, что выслушиваете таких, как я грешников? — и он, наклонив голову чуть в бок, взглянул на гостя с мелькнувшим в мутных глазах любопытством.

Ему вдруг показалось, что старик увидел ещё что-то, но это длилось всего лишь мгновение.

«Будто энтомолог с лупой любуется на нового жука или бабочку из своей не живой коллекции, нанизанную на булавку» — пришло ему тут же в голову.

За прожитые годы он такого узнал о том, что твориться в черных душах людей, что сомневался, что этот измождённый болезнью человек, сможет его удивить.      

— Это мой долг выслушать вас, тем самым облегчить вашу душу.

— Насколько я помню, вы в нашем приходе недавно? — щуриться старик.

— Около года.

— Я не слишком хорошо знал вашего предшественника. Хотя ничего удивительного с моей-то верой в церковь и бога.

— Когда я приехал, люди разное болтали...

— Вы про то, как он умер? Да уж смерть жуткая. Каждому из нас суждено пройти через что-то подобное. Рак — это ведь тоже своего рода зверь.

Его тонкие, иссохшие губы, словно трещина разделили лицо.  В комнате повисла тишина. Каждый думал о своём. Старик заговорил первым, взгляд его был направлен куда-то в сторону.

— Неужели люди, правда, верят в то, что если они поведают о своих грехах, им станет легче?

— Не мне они изливают душу, через меня они общаются с Богом. Может, и вы для себя получите столь желанное искупление?

— Да бросьте! — и вновь тот был сражён новым приступом каркающего кашля. — Давно уже доказано, что мы с вами даже и не от обезьян произошли и старик Дарвин ошибался в своих теориях, а вы мне... — и он махнул анорексичной, серой, на фоне пигментных бляшек, рукой.     

— Я никого, и уж тем более вас, в вашем почтенном возрасте, не принуждаю к вере. Думаю, если это не удалось сделать до меня, то и не мне пытаться. Это ваш выбор. Кто-то хочет верить и верит, и живёт в гармонии с собой и миром, а кто-то... Вы что желаете для своей души?

— Умереть спокойно и не испытывать терзания, что не исправил того, что можно было исправить, — с вызовом произнёс старик.

Гость кивнул, наконец, понимая, что их разговор затянется надолго. Старик говорил медленно и делал долгие паузы, чтобы перевести дух и вдохнуть кислород из маски.

— В любом случае вы пригласили меня сюда, чтобы я выслушал вас.

— И наш разговор останется в этом доме и этой комнате? Даже, если вы услышите такое, от чего придёте в ужас?

— Да, конечно.

— А знаете, я ведь уже очень давно никому не доверяю. Люди бывают очень коварны. И уж тем более я никогда и никому не изливал душу. Моё молчание не раз спасало мне жизнь. Но вот пришло и моё время. Каждый человек способен на такое, с чем потом ему приходиться жить всю жизнь в немыслимых терзаниях. Все мы способны либо на хорошие дела, либо на плохие. Золотой середины нет. Только вот, как узнать, где какие? Если кто-то совершает что-то хорошее во благо себе, то он вполне вероятно, тем самым причиняет вред кому-то? Может быть, и не осознано, но выбор-то у него не велик? И наоборот. Это своего рода равновесие вселенной. Если человек что-то берёт, то тут же вселенная готова что-то отнять.

— Можно совершать благие дела и для других и для себя?

— Да бросьте вы! — отмахнулся старик. — Я сказал: одно из двух! Перед каждым встаёт такой выбор, и он должен решить, что делать, потому что от этого зависит вся его дальнейшая судьба. И вот я — почти мертвец, лежу и думаю: а все ли мои скверные поступки, совершённые за почти вековую жизнь, были такими уж плохими? Ведь я делал их себе во благо. И как вы или ваш Бог будете оценивать их?