Прогноз гадостей на завтра

– Нет, – мило улыбнулась Жанна и положила перед Юровым свой паспорт, – что касается лично меня, то я являюсь абсолютно душевно здоровой личностью, без всяких фобий и комплексов…

Юров машинально открыл бордовую книжечку.

– Подольская Жанна Леонидовна…

– Там, на другой страничке, штамп о браке…

Генка буркнул:

– Давайте пропуска.

– Зачем? – спросила я.

– Подпишу, и валите отсюда, а с тобой, Лампа, разговор особый!

– Генчик, – ласково завела я, – Жанна моя подруга… И потом, ты же давно хотел «Жигули»…

– При чем тут машина? – спросил Гена.

Я выжидательно глянула на спутницу. Надо отдать ей должное, мышей она ловила мигом. Жанночка раскрыла сумочку, вытащила толстую пачку зеленых купюр, перетянутую розовой резинкой, и положила ее перед парнем.

– Это взятка? – побагровел тот.

– Нет, – ласково возразила дама, – так, ерунда, милый пустячок.

– Слушайте, вы… – начал заикаться Юров, – быстро заберите бабки и шагом марш на выход.

– Но… – начала я.

– Вон!

– Погоди…

– Вон!!! – бесновался Генка. – Вон!!!

Внезапно Жанна подошла к багровому милиционеру, нежно взяла его за руку и проникновенно сказала:

– Право, некрасиво. Я пришла к вам за помощью, в самую трудную минуту своей жизни, и такой скандал…

Генка неожиданно заткнулся и вполне по-человечески поинтересовался:

– Что случилось?

Жанна вытащила сигареты, закурила и тихо, голосом человека, привыкшего раздавать приказы слугам, ответила:

– Я вышла замуж за Виктора совсем молодой, едва двадцать исполнилось…

Жанночка знала, что муж имеет уголовное прошлое, он сам поведал ей об этом факте, сообщив, что сидел за экономические преступления.

– Болтают обо мне много всякого, – усмехался Подольский, – и уголовный авторитет я, и убийца, и еще черт знает кто, младенцами водку закусываю. Не обращай внимания, дорогая, не надо было мне в политику лезть, да человек слаб, денег показалось мало, захотелось власти, вот и пожинаю плоды «свободной печати».

Виктор Климович внешне выглядел, словно профессор Московского университета конца девятнадцатого века. Седой, в дорогих очках и отличном костюме… Речь его была подчеркнуто правильной, он свободно оперировал фамилиями Чехов, Бальзак, Маркес… Мог произнести пару фраз на английском, в знакомых у него ходила половина «интеллигентной» Москвы, а дома висела неплохая коллекция картин…

Жанночка безоговорочно поверила мужу. Тем более что с ней никто никаких разговоров о прошлом Виктора Климовича не вел. А газеты… Кто же им доверяет в наше время…

– Я прожила с ним два года, – объясняла Жанна, глядя в глаза Гене, – и теперь хочу знать, правда ли, что он убийца? Пожалуйста, помогите мне.

Генка молчал.

– Ну поймите, – воскликнула она, – все равно ведь я найду в вашей системе человека, готового за деньги на все, сами знаете, таких много… Просто Евлампия сказала, что вы человек редкой порядочности и не выдадите меня… А другой покажет дело за деньги, а потом стукнет Виктору… И если правда, что он рецидивист, долго мне не прожить!

– Зачем вам эта информация? – поинтересовался Генка, барабаня пальцами по столу.

– Чтобы знать, продолжать жить с этим человеком или бежать от него…

– Думаю, что удрать не удастся, – вздохнул Генка, – хорошо, подождите.

Он вышел, мы остались в кабинете, не произнося ни слова.

Через час, уже выходя из большого светло-желтого здания, Жанна сказала:

– Тут на углу кафе, маленькое и шумное, пошли…

Забегаловка оказалась третьесортной, из тех, где подают хот-дог и куриный суп. Народ в ней толкался не слишком воспитанный и шумный. Жанна взяла два пластиковых стаканчика с коричневатой жидкостью и четыре пирожных, мало аппетитных с виду, облитых какой-то липкой массой.

По счастью, у стены в самом углу нашелся свободный столик. Мы устроились на шатких, неудобных стульях. Жанна брезгливо протерла носовым платком столешницу, швырнула испорченный платок на пол и сказала:

– Слушаю вас.

Я только дивилась ее самообладанию. Узнала о том, что делит кровать с человеком, который по уши вымазан в чужой крови, и даже не поморщилась.

– У меня есть твердая уверенность в том, что ваш муж убил Эдуарда Малевича.

– Зачем бы ему это делать?

– Узнал о вашей связи…

– Виктор ни при чем.

Я уставилась на Жанну. Та отхлебнула кофе, поморщилась и повторила:

– Виктор ни при чем!

– Вы настолько любите Подольского, что готовы простить ему все? Зачем же тогда связались с бедным Эдиком? К чему морочили парню голову рассказами о страсти? Кстати, он, несчастный, верил в искренность ваших чувств…

Жанна тяжело вздохнула:

– Ничегошеньки вы не знаете. Я люблю Эдика и до сих пор не могу в себя прийти от ужасного сообщения о его гибели!

– Тогда отомстите за смерть любимого!

– Каким образом?

– Виктор…

– Он ни при чем. Подольский страшно расстроился, узнав о кончине Эдика.

– Послушай, – обозлилась я, – Бешеный – отморозок, человек, мигом теряющий голову от злости. Известие о неверности супруги способно выбить из колеи и более спокойного парня. Мужики, знаешь ли, привыкли считать жен своей собственностью и страшно злятся, когда кто-то протягивает лапы к их «имуществу». Так что мотив ясен…