Прогноз на завтра

Вот так мне Старик ответил. Не по существу, не вокруг да около, а вразрез, наповал.

И захотел я извиниться перед Стариком, а он меня стал расспрашивать, кто я да что.

Выложил я коротко про себя. Как физиком закидоны устраивал. Как по морю шлепал. Как в ресторане лабухом зимовал. Как синоптиком на Севере был (не приехал человек, и тут я подвернулся, образование подходящее, можно поднатаскать. И вообще, кратковременный локальный прогноз на Севере легче, чем в средних широтах. А мне интересно - словно шахматная партия). Как я в лаборатории ионосферы на Тикси сидел, кухню погоды через космические лучи хотел понять, революцию в метеорологии совершить. (Когда не знаем предмета, мы все революционеры, все завоеватели. Пришел, увидел, победил. Пока сам, уже в институте, не влез в это дело по уши, я был уверен, что ни черта мы не разбираемся в кухне погоды, не нашли еще главного повара. Теперь и я стою на "трех китах". И даже временами верю в свой прогноз.)

Слушал меня Старик, а потом предложил:

- Переходите ко мне в отдел. Оформлением я сам займусь. И кстати, я тоже кончал физмат.

И не то меня удивило, что Старик в дирекцию не стукнул, дабы меня к институту близко не подпускали и вахтеры двери запирали при моем появлении, - нет, другое: как он догадался, что я давно к нему в отдел пробираюсь, ощупью, сам себе не признаваясь, - всю мою сознательную жизнь, можно сказать, я брожу около него.

С тех пор прошло два года, а недавно слух пополз, верный слух, дескать, на каком-то совещании или конференции, когда директор назвал Старика лучшим прогнозистом, Старик потом в кулуарах во всеуслышание заявил: "Прогнозист номер один у нас Мартынов". А когда начали смеяться, он добавил: "Еще, может, и нет, но будет".

Шутил, конечно. Большой он шутник. Наверно, он и сам в это не верит. Каждый из нас только самого себя считает первым. Но ведь сказал. Значит, подумал. А уж если Старику такая мысль пришла...

Теперь вам понятно, что не из осторожности Старик решил меня поддержать?

И еще я вам скажу: грош нам цена, ничего из нас путного не выйдет, если во всем мире не найдется хоть одного Старика, который в нас поверит.

9

- А в Закарпатье топить не будет?

- Не должно. Проскочат циклоны, не успеют.

И он успокоился. Больше я его не интересовал. Но Поладьева меня спрашивала с пристрастием. Гоняла, как студента на экзамене.

А ведь я сидел перед людьми, фамилии которых обычно произносятся шепотом. Я по их книжкам самообразованием на Севере занимался. А теперь я с ними как-никак коллега.

Или калека?

Во всяком случае, перед единственным зрителем, институтской красоткой Ниночкой, которая в углу притаилась - расчеты какие-то делала, - Поладьева меня представляла именно калекой, дефективным. И хоть Ниночка глаз не подымала, но я знал, что сегодня же, в буфете, я буду обрисован соответствующе.

Пожилые женщины смотрят на девушек, как ушедшие из спорта мастера на нынешних рекордсменок. Сравнивают: дескать, сама я бегала хуже или лучше? И хоть девушка рядовая лаборантка, но, если она показывает "лучшие секунды", пожилая женщина - пусть она профессор, заслуженный деятель, за границу как на дачу ездит - завидует, хоть скрывает это чувство, но завидует ей. И, конечно, не упускает возможности взять реванш в другой области человеческих отношений.

***

Она все наседала.

- Но по численному прогнозу этого не видно?

(Не поленилась, посмотрела. А ты хотел ее взять голыми руками.) Я старался отвечать как можно спокойнее. Мне казалось, что вот-вот наш диалог пойдет по принципу "сам дурак".

- Максимум в 26-м году?

- Шесть градусов.

Вкрадчиво, даже ласково:

- А вы даете семь?

- Даю семь.

- Может, семь с половиной?

- Если хотите, и десять будет.

Это я дал маху.

Никогда не думал, что Поладьева так смеется. Она сразу помолодела лет на двадцать. Да, лет двадцать назад она была ничего. И Харламов оторвался от бумаг, и у него поплыло лицо, еле он сдерживался. И даже Ниночка изволила улыбнуться.

Поладьева резко оборвала смех, словно щелкнула выключателем.

- Вадим Павлович, думаю, что в словах Мартынова есть резон. Если поднести к градуснику паяльную лампу, он и не десять - пятьдесят градусов покажет. Только непонятно, сам Мартынов будет с лампой по городу бегать или друзей позовет?

И еще жестче:

- Давно я так не смеялась. Мартынов человек способный. Если ему в сатиру и юмор податься? Например, на радио, в "Доброе утро"?

И с некоторой грустью:

- Но у нас другое учреждение. И главное, мало свободного времени. А не стоит ли дирекции предложить Мартынову всерьез задуматься над его призванием? Вдруг он опять ошибается? Опять не ту работу выбрал?

Все про меня раскопала.

***

Сидор Петрович из соседнего отдела по четвертому выпуску денежно-вещевой лотереи выиграл звезду. (А разве они разыгрывались? Да нет, но случайно выпало.) Из созвездия Кассиопеи. Что делать? Подать ее на блюдечке? Но зачем? Придется заново издавать все звездные атласы. А это дорого.

Сидор Петрович спрашивает меня в коридоре:

- Мартынов, сколько она стоит? Больше, чем "Запорожец" и холодильник? А на "Волгу" вытянет?

Отвечаю: