Прогрессор поневоле

Слонов и носорогов пока не попадалось, зато остальной живности было полно, охотники каждый вечер приносили в лагерь мясо, которое разнообразило ужин солдат. Я обычно в эти моменты сразу думал о полевой кухне, единообразной для всего войска, но пока об этом оставалось только мечтать. Первым делом нужно было единообразие в вооружении, а то последним прибывшим достались копья с каменными наконечниками, что было точно нехорошо. Да и в принципе, легион только по бесконечным тренировкам и выучке походил на единое армейское подразделение, всё остальное хромало: начиная от разнообразия щитов, которые набирались, как и где можно, заканчивая луками и стрелами, которые также просто выгребались из складов в захваченных городах и понятное дело были они до безобразия разными. Ну хотя бы стрел было в достатке и то ладно.

Размышления над тем, как сделать войско ещё лучше и эффективнее не давали мне покоя, ведь от его наличия совершенно точно теперь зависела моя жизнь. Я не знал отчего и почему сановники при Хатшепсут решили вставлять мне палки в колёса, зато было понятно, что кроме собственной армии меня никто не мог защитить от их козней. А в том, что они будут, можно было даже не сомневаться. Самое интересное в этой ситуации было то, что Хатшепсут на них было абсолютно бесполезно жаловаться, это были целиком её люди и она не стала бы раздувать из моих слов проблему. Максимум что их ждало — лёгкое порицание от царя. Поэтому я и решил пока затаиться, определить всех, кто гадит в мою сторону, а только потом при удобном случае отомстить. К тому же, будем откровенны, у меня и сил пока для этого было недостаточно. Большая часть чиновничьего и управленческого аппарата была за Хатшепсут и я понимал причину их озабоченности. Она была хорошим царём, в Египте царил мир, все жили сытой и довольной жизнью. Лезть и разрушать это мне не хотелось, ведь сам я, не факт, что смогу справиться лучше. Становиться номинальным царём, отдавая власть визирю и военным было бы ещё глупее, я знал на исторических примерах, чем это обычно заканчивается. Оптимально было бы разделить с ней обязанности, чтобы она занималась хозяйственной работой, а я военной частью, но тут я не обольщался. Женщина, которая не побоялась пойти против устоев общества и провозгласить себя мужчиной-фараоном, не будет удовлетворена ролью второго плана, ей нужна была вся власть целиком и это ставило на моих мирных начинаниях с ней большой и жирный крест. И это ещё если не учитывать роль, к которой она готовила свою дочь, с этим тоже придётся считаться, ведь если она решит провозгласить её царём, это уже будет прямая конфронтация со мной. Чтобы переход власти произошёл окончательно и ни у кого другого не было бы прав на трон, царь Менхеперра по идее должен был умереть. Эти мысли часто приходили мне в голову и пока я не знал точно, как буду действовать, если наше противостояние с Хатшепсут усилится. Устраивать в Египте гражданскую войну из-за власти я не собирался. Не так уж она мне была нужна, я вполне готов был спокойно жить дальше, но к сожалению этого мне не давали сделать, со всех сторон подталкивая на усиление конфронтации, причём обеими сторонами этого конфликта.

С такими мыслями я и добрался до двух городов-соседей, которые оказывается находились друг напротив друга по разным сторонам реки. Почти сразу к войску, становившемуся лагерем, стали прибывать колесницы и к нам с Ментуиуи подъехал вскоре и запылённый Менхеперресенеб.

— Мой царь, — склонил он с возницей голову, когда подъехал ближе.

— Рад тебя видеть Менхеперресенеб, — поприветствовал его я, — какие новости?

— Хорошие мой царь, — он широко улыбнулся, — когда я появился здесь и немного пошумел, ко мне вышли парламентёры и попросили разговора с Твоим величеством, когда ты появишься.

— Будем надеяться, что мятеж на этом будет закончен, — хмыкнул я.

Он пожал плечами.

— Мне позвать их переговорщиков?

— Завтра с утра, сегодня мы всё равно будем заняты разбивкой лагеря, а также порчей их имущества, — хмыкнул я, — ну или если сами захотят, то выйдут поговорить.

Я оказался прав, как только военные занялись привычным делом, сгонять крестьян, которые не вместились в город и срубать рощи деревьев для обустройства лагеря, тут же над стеной появилась белая простыня и уже вскоре к лагерю выдвинулась делегация из шести нубийцев. Делать было нечего, нужно было ехать навстречу.

— Твоё величество, — не успел я подъехать, как все шестеро повалились на колени, встречая меня сидя на земле. Переговоры определённо планировали быть успешными.

— Мои блудные дети, — с мягкой улыбкой я спрыгнул с колесницы и широко раскрыл руки, под охреневающими взглядами своих военачальников, — я вас прощаю!

Нубийцы выпучили на меня глаза от испуга и непонимания.

— Всё золото, серебро и медь, что есть в городе в мой лагерь. Завтра личная присяга своему царю, выдача мне воинов для вступления в мою армию и я иду в следующий город, — с той же улыбкой на лице добавил я.

Лица у темнокожих посланцев просветлели.