«Прогрессоры» Сталина и Гитлера. Даешь Шамбалу!

— Вставайте, вставайте!

Петя встал… Сначала его покачнуло, тело показалось очень тяжелым, неуклюжим. Голова закружилась.

— Да, отвыкли, отвыкли… Но тут я не могу ничем помочь, вам надо начинать ходить, и все.

— Буду ходить…

— И правильно. Попробуйте сегодня же сами пойти в туалет, походить по нашим палестинам… А завтра просто гуляйте, изучайте тут все, суйте нос везде, куда захочется.

— А на мой вопрос отвечать не полагается? Я спрашивал насчет того, куда же я попал и что это за место?

— У вас крепкая, здоровая натура. — И это Бадмаев тоже произнес с одобрением. — Как вы сразу решительно… Сразу берете быка за рога. Но все же спешите вы зря… Давайте сначала вы посмотрите, что тут происходит, ладно? Просто походите, посмотрите…

— Походите?! — заулыбался Петя. — Погуляйте?! Я вот встал и сразу сел… слабый я.

— Гулять вам уже можно и нужно, — очень спокойно, уверенно сказал Петр Александрович. — Хромать будете еще с полгода, первые дни ходить будете с палкой, но нужно как раз двигаться побольше. Давайте так: у меня дела, пока дам вам провожатого… А дня через два, думаю, мы обязательно встретимся.

— Георгий Иванович! — позвал Бадмаев вполголоса. Из стены вышел человек, тоже со знакомым лицом. Вышел, щелкнул каблуками, поклонился… Причем странно поклонился: некому пустому месту между Бадмаевым и Петей.

— Георгий Иванович Гурджиев, к вашим услугам!

— Покажите новичку все, что показываете обычно… — Какое-то время он размышлял, задумчиво шевеля пальцами. — По классу посвященных, ладно? А пока прощаюсь с вами, Петр Исаакович… Последний совет врача: прежде всего — пообедайте.

Петр Александрович усмехнулся и задумчиво вышел… Петя все ждал, что он исчезнет в стене… Но Бадмаев вышел в дверь, даже к легкому Петиному разочарованию.

А Гурджиев в это время расставлял на столике еду. Вроде не думал Петя ни о каком таком обеде, но только стоило Георгию свет-Ивановичу смахнуть салфетку с хлеба, снять стеклянную плотную крышку с тарелки, как наполнил палату густой аромат бульона с лапшой, и оказалось — ему словно кишки скрутило. Даже руки задрожали, стоило взять в руки ложку; даже пришлось посидеть, пока не прекратится отвратительная крупная дрожь.

— Не извольте удивляться… — шелковым голоском напомнили слева. — Две недели вы на одной глюкозе…

— Сколько?!

— Две недельки-с… Господин Бадмаев часто так лечат: погрузят в сон до полного телесного излечения-с. А то, говорят, зачем лишние страдания человеку? Пусть спит, пока природа делает свое великое дело. Вот когда ему самому, человечку-с, время настанет вершить нечто великое, тогда пускай просыпается.

Показалось Пете или ирония звучала в его голосе? Ошибался Петя или было нечто разочарованное в движениях этих вислых, пего-белых усищ? Как-то само по себе произнеслось вроде нейтрально, а на самом деле не без прощупывания:

— А пока человек спит, кормят его, говорите, глюкозой?

— Точно так-с… через капельницу кормят глюкозой. С голоду человечки не помирают, но вот как очнутся — все вон так и кушают.

Слушая Гурджиева, Петя с жадностью наворачивал душистый бульон; к нему эти слова и относились.

— Ну-ну… А вы, получается, откармливаете проснувшихся?

— Естественно. Кто ж мне дозволит работу более ответственную?

Да, в голосе Гурджиева ОПРЕДЕЛЕННО сквозила обида. Петя сам не мог бы объяснить, почему стал «разрабатывать» Гурджиева: уроки ли это Васильева, уроки всех последних дней его жизни, или сам по себе он, Петя Кац, оказывается, природно склонен к занятию шпионажем. Но Петя вытер пустую тарелку хлебом, отставил и пожал плечами — безразлично.

— Ну, если вас здесь так ценят… Будем считать, им виднее. Так, говорите, надо мне все показать? Как посвященному? Кстати, Георгий Иванович, а вот лично вы — посвященный?

И удалась провокация, потому что не о «показать» заговорил обиженный Гурджиев, а о своем, о девичьем:

— Ну какое там! Какой там посвященный! Я — прислуга, которая носит напитки и еду. Которую к вам вот приставили, чтобы показал Шамбалу. Это вы будете посвященный.

— Ну и ладно, буду так буду. Пошли, покажете… И расскажите, если можно, что такое Шамбала. А то вот Петр Александрович мне что-то ничего не объяснил.

— Наверное, у него времени нет на всякие мелочи. Да и рассказывать нечего, все увидите сами. Только мы не используем слова «Шамбала», это на Востоке ее так называют. Мы называем ее «Крепость».

— Так получается, не было тайной страны? Или тайного монастыря?! В котором прятались от мира загадочные древние цари, владеющие тайными знаниями? Не умеют тут летать по воздуху и мгновенно передавать сведения за тысячи верст?!