Прогулка на пароходе

— Въ этомъ нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія! провозгласили остальные члены общества, которыхъ все вниманіе обращено было теперь на весьма серьёзное занятіе: ѣсть, рѣзать, пить вино и прочее.

Неровное дѣйствіе машины становилось очень замѣтно. Огромная часть холодной баранины, поставленная въ одномъ концѣ стола, трепетала какъ бланманже; прекрасный филей трепеталъ; нѣсколько языковъ, разложенныхъ на блюда несоразмерной съ ними величины, производили изумительныя эволюціи, бросаясь изъ стороны въ сторону, или съ одного конца на другой, подобно мухѣ въ опрокинутомъ стаканѣ. Нѣжное пирожное тряслось до такой степени, что невозможно было подавать его гостямъ, и прислуга съ отчаяніемъ отказалась отъ этой попытки. Столъ дрожалъ и колебался какъ лихорадочный пульсъ; казалось даже, что ноги его слегка сводило судорогами…. Короче сказать, все рѣшительно тряслось, качалось, колебалось, скрипѣло и брянчало. Казалось, что палубные бимсы только затѣмъ и были сдѣланы, чтобъ производить головокруженіе, слѣдствіе чего во многихъ пожилыхъ джентльменахъ обнаружилась угрюмость. Едва только буфетчикъ подниметъ каминный приборъ, какъ онъ снова повалится; и чѣмъ спокойнѣе старалась лэди и джентльмены помѣститься на стульямъ, тѣмъ сильнѣе стулья старались, по видимому, ускользать изъ подъ нихъ. Пронеслось нѣсколько зловѣщихъ требованій на маленькую рюмку водки; лица всего общества постепенно подвергались самымъ чрезвычайнымъ измѣненіямъ, а одинъ изъ джентльменовъ внезапно выскочилъ изъ за стола, безъ всякой уважительной на то причины, и бросился наверхъ съ невѣроятной быстротой, къ величайшему вреду самому себѣ и буфетчику, который въ тотъ же самый моментъ спускался съ лѣстницы.

Но вотъ собрали и скатерть со стола, поставили десертъ и наполнили рюмки. Качка парохода увеличивалась; нѣкоторые члены общества находили въ положеніи своемъ что-то неопредѣленное, непостижимое, и на видъ казались какъ будто только что пробужденными отъ крѣпкаго сна. Молодой джентльменъ въ очкахъ, находившійся нѣсколько времени въ колеблющемся состояніи — одну минуту свѣтлый и веселый, а слѣдующую за тѣмъ мрачный и унылый, какъ вертящійся маякъ на морскомъ берегу — совершенно неожиданно выразилъ свое желаніе предложить тостъ. Послѣ нѣсколькихъ неудачныхъ попытокъ сохранить свое вертикальное положеніе, молодой человѣкъ распорядился прицѣпить себя лѣвой рукой къ средней ножкѣ стола и началъ слѣдующій спичъ:

— Лэди и джентльмены! между нами есть джентльменъ…. даже, можно сказать, совершенно незнакомый намъ человѣкъ (при этихъ словахъ какая-то грустная мысль поразила оратора; онъ остановился и показался чрезвычайно страннымъ), котораго таланты, котораго путешествія, котораго веселость….

— Извините, пожалуста, Эдвинсъ, быстро прервалъ его мистеръ Перси Ноаксъ: — Гарди, мой другъ, что съ тобой?

— Ничего, отвѣчалъ «забавный джентльменъ», въ которомъ, кажется, столько и оставалось жизни, чтобы произнесть три послѣдовательныхъ слога.

— Не хочешь ли немного водки?

— Нѣтъ! отвѣчалъ Гарди голосомъ, въ которомъ обнаруживалось сильное негодованіе, и стараясь показать какъ можно болѣе твердости: — къ чему мнѣ водки?

— Не хочешь ли выйти на палубу?

— Нѣтъ, не хочу!

Это было сказано съ самымъ рѣшительнымъ видомъ и такимъ голосомъ, который легко можно было принять за подражаніе чему-то неопредѣленному; голосъ этотъ столько же имѣлъ сходства съ голосомъ морской свинки, какъ и со звуками фагота.

— Пожалуйста, извините меня, Эдвинсъ, сказалъ вѣжливый Перси: — я полагалъ, что другъ нашъ нездоровъ. Сдѣлайте милость, продолжайте.

Молчаніе.

— Сдѣлайте одолженіе, продолжайте.

— Мистеръ Эдвинсъ ушелъ! вскричалъ кто-то изъ общества.

— Сдѣлайте милость, извините меня, сэръ, сказалъ буфетчикъ, подбѣгая къ мистеру Ноаксу. — Прошу васъ извинить меня, но я долженъ сказать вамъ, сэръ, что джентльменъ, который только что вышелъ на палубу, — тотъ самый, у котораго зеленыя очки, — находится въ весьма нехорошемъ состояніи; а молодой человѣкъ, который игралъ на скрипкѣ, говоритъ «что если не принесутъ ему водки, то онъ не можетъ отвѣчать за послѣдствія. Онъ говоритъ, что у него остались жена и двое дѣтей, которыхъ существованіе рушится вмѣстѣ съ разрушеніемъ парохода, чего онъ ждетъ каждую минуту. Флейтистъ былъ тоже очень нездоровъ, но теперь ему гораздо лучше.