Прогулка по Дальнему Востоку

„Когда ты родишься вновь, Чен-Хуо-Чанг, окажи нам честь возродиться среди нас!“».

Эпитафия, не лишенная благородства…

Китай этих смутных времен может быть смело поставлен рядом с классическим Китаем великих философов. Но прежде, чем перейти к современной китайской истории, необходимо упомянуть о тех мужах, которые сыграли для Китая роль значительно большую, нежели любой из императоров или патриархов. Без этого нам никогда не уяснить себе вполне формацию души китайца.

Первый из них, сказочный Лао-Тзы, живший, по-видимому, около 6000 и 700 года до нашей эры, но о котором правоверные говорят, что он никогда не был рожден, никогда не умирал, существовал во все времена и перевоплощался бесконечно. Лао-Тзы, несомненно, был отцом и основателем спиритизма. Его метафизика представляется крайне сложной, легендарной и исполненной суеверий; он основывал на ней нечто вроде смешанной религии, религию Гениев, Духов, Внушений… Китай до наших дней еще находится под ее властью…

Сто лет спустя, в 551 году, родился, тем не менее, человек, который должен был затмить Лао-Тзы, не разрушив, однако, его доктрины, — то был Конфуций. Китайцы называют его Кунг-Тзы (Тзы означает господин или философ).

Конфуций или Кунг-Тзы, несомненно, самый знаменитый из всех существовавших когда-либо китайцев.

Родившийся в королевстве Лу, Кунг-Тзы с юных лет рассматривал с почтительным скептицизмом вопросы религии и метафизики. Он объявил всем и каждому, что не желает заниматься небесными делами, хотя в беспредельности своего ума едва мог касаться дел земных. Отказавшись от потусторонних вопросов, он всецело посвятил себя разрешению земных проблем; и изложил в небольшой книге, о которой мы вскоре поговорим, одну из солиднейших философий нравственности.

Третий великий муж был Менций или Мен-Тзы, ученик Конфуция, родившийся через сто пятьдесят лет после него, собравший, разъяснивший и закончивший дело учителя.

* * *

Теперь вам известно то огромное значение, которое имеют эти три коротенькие биографии для правильного постижения китайской души. Лао-Тзы дает нам понять происхождение бесчисленных суеверий, свирепствующих в Китае.

Я выразился «суеверий»… не было ли бы правильнее сказать «обычаев»? Обычаев, первопричин возникновения которых мы не замечаем, но которые, несомненно, имели эти причины?.. Например, всем известны те таинственные предосторожности, что принимает китаец, дабы выбрать надлежащее место для дома, принимая во внимание ветер, дождь, почву. Короче говоря, все, что он называет «фонг-чун», то есть воздух и воду. Вам это кажется нелепым? Пусть! Здесь нельзя построить, «фонг-чун» неблагоприятен. Вы смеетесь? Но почему же? В наши дни гигиена диктует нам тоже свои правила, законы, указы, и даже те из нас, которые ровно ничего не понимают, и уважают, и исполняют их, и находят это для себя удобным. В основе китайских суеверий, несомненно, лежат некоторые неизвестные нам соображения, теперь непонятные, но, весьма вероятно, серьезные и менее чудовищные, нежели нам кажется.

Вполне понятно, что народ, достигший столь глубокой старости, и в своих суевериях дошел до крайнего предела, до карикатуры. По воцарении династии Мингов (а это было в 1368 году) первый из императоров этой династии, не будучи еще хозяином в Пекине, столице предшествующей династии, основал новую столицу в Нанкине. Эта столица, названная южной, была выстроена очень тщательно; ее окружили высокими, правильными стенами и, вдобавок, высокими башнями, построили множество дворцов, еще больше домов; а когда все было кончено, явились прорицатели, с которыми забыли посоветоваться, и объявили:

«„Фонг-чун“ неблагоприятен!». И город остался незаселенным. А дальше имело место нечто еще более дикое: было замечено, что слово Нанкин, которое пишется в два знака, может быть написано иначе, то есть другими знаками с тем же произношением, но иным смыслом. Изменили орфографию, и что же? Этого оказалось вполне достаточным, чтобы изменить и «фонг-чун»… город сочли возможным заселить. И он был заселен.

А все-таки первые предсказатели, по-видимому, были правы, потому что в наши дни Нанкин находится в состоянии полного упадка и почти необитаем…

Итак, в конечном итоге мы знаем двадцать одну династию, из которых девятнадцать китайских, одну монгольскую и одну манчжурскую. Последняя династия Та-Тзинов, — «династия наичистейшая», — как известно, рухнула под натиском революции.

Сейчас Китай переживает смутное, переходное время.

Впрочем, он переживал похожие времена раз пятнадцать, если не более, на протяжении шестнадцати последних веков; почти при каждой смене династии, а то и независимо от этого!

Китай знает все — и анархию, и ужасающий голод, и обнищание, и упадок. И, неизменно, спасение являлось рано или поздно! И снова порядок и мир восстанавливались в Небесной империи.

Тогда, — как говорит китайская пословица, — «сабли покрывались ржавчиной, а телеги сверкали новизной», что равносильно пределу благополучия и апогею цивилизации в Срединной империи. И, конечно, китайцы правы, полагая свой идеал в мире…

* * *