Прогулка по висячему мостику

— Не то, чтобы боюсь… но по спине мурашки бегают… и волосы дыбом становятся… и сердце то в глотке, то в пятках бьется…

— Не отвечай сразу — послушай свои ощущения: тебе бы хотелось, чтобы он раз и навсегда исчез из твоей жизни? Послушай ощущения и не бери в расчет все исходящие от него блага. То есть, представь, что все это останется, как есть, но Радный более никогда и никак не появится в твоей жизни. Тебе хочется этого?

Ира закрыла глаза и замерла на несколько мгновений. Потом открыла и, удивленно посмотрев на Женечку, в изумлении проговорила:

— Не-ет…

— Тогда просто старайся не особо фиксироваться на малоприятных ощущениях.

Женечка дружески потрепал ее по волосам и поднялся с постели.

Едва они уселись завтракать, как со стороны прихожей раздался глухой, но сильный ни то стук, ни то звук падения чего-то тяжелого.

— О боже! Что это?

— Натали ломится, а я дверь замкнул. Ты ее очень хочешь видеть?

— Не-а…

— Я — тоже.

Глухие стуки продолжились и к ним добавились истошные вопли: «Ирочка!!!».

— Ирка, можно я надругаюсь над твоей репутацией?

— По-моему, даже нужно. Может, ломиться тогда перестанет…

— В самом принципе не обещаю, но на сегодня точно сработает.

Женечка быстро все с себя скинул, прикрылся малюсеньким кухонным полотенчиком, которое практически не скрывало атрибутов, относящих его к мужскому полу, и, соорудив на лице нечто томно-заспанное, отомкнул дверь:

— А, это Вы, Наташенька… А Ирусик еще спит. Если у Вас чего срочное, так я разбужу.

Едва проблеянное Наташкой «не-е» быстро растворилось в соседней квартире. Женечка нашел Иру согнувшейся пополам от хохота. Он тоже смеялся, возвращая на тело свою одежду.

— Женька, ты ведь весь наш микрорайон на неделю интеллектуальной пищей обеспечил!

— Мне полагается премия.

— Какая?

— Не сочти за труд — опиши Радного.

Ира на мгновение задумалась.

— Он очень большой… Знаешь, такое впечатление, будто взяли коренастого очень плотного мужчину среднего роста и пропорционально увеличили примерно в половину его габаритов… — Ира еще немного помолчала. — Но самое необычное — это его взгляд. В нем такая уверенность! Не просто уверенность в себе и не самонадеянная самоуверенность… я не знаю, как это описать, но кажется, будто он полностью уверен не только в себе, но и во всем вообще… будто он все точно знает… будто он сам этот мир делал, что ли… будто… Не знаю, Жень… слов нет… но я никогда ни у кого не видела такого взгляда, — Ира снова задумалась, а потом сказала, как сама себе. — Понятия не имею, что я буду делать с его домом…

— Генка его очень ценит и безмерно счастлив, что судьба свела тебя именно с ним.

Слово «судьба» кольнуло Иру. Она вспомнила Гиалу, вспомнила, как та говорила, будто у нее, у Иры, нет судьбы, в смысле, что не судьба управляет ею, а она судьбой. Ира отогнала от себя этот абсурд, и вслух сказала:

— Блин! Генка! Я ведь так до сих пор не посмотрела, что он прислал!

— Господин Радный напрягает сроками?

— Чем меня действительно господин Радный радует, так это именно сроками. Один из немногих моих клиентов, которому результат нужен не «еще на прошлой неделе» и даже не «еще вчера».

— Тогда не волнуйся! Насмотришься на Генкины фотки, когда душа запросит. Кстати, как собираешься действовать?

— Я последую твоему совету и две недели посвящу живописи, а потом… А потом будет потом. А как будет, так и сделаем.

— А про мою книгу не забыла?

— Открывать — не открывала, но и забыть — не забыла. Женечка, не обижайся, но у меня непреодолимое желание тебя выгнать. Извини — руки чешутся.

— Понял. Испаряюсь.

Недослушав его, Ира упорхнула в комнату к мольберту.

Две недели пролетели как один большой праздник. Ира плюнула на все и творила, если не сказать вытворяла, что заблагорассудится. Если ее охватывало раздумье, она откладывала палитру и ехала к морю, и, наплававшись вволю, вновь без единой мысли становилась к мольберту. Каждый день, благодаря появлявшимся как на скатерти-самобранке изысканным яствам, она чувствовала присутствие Женечки, но на глаза он ей ни разу не попался.

Срок отмеренной самой себе вольной воли истек, но пыл не пропал, напротив — только усилился многократно. Ира мужественно поставила точку на свободном художествовании. Со следующего дня она обязала себя вплотную заняться дачей Радного, как минимум, хоть что-нибудь начать. Что именно следует делать в этом направлении, Ира действительно понятия не имела, но еще один ее собственный закон гласил: если не знаешь, что делать, делай хоть что-нибудь. А потому она решила попытаться набросать хоть что-нибудь, похожее на эскизы, «как сердце девичье прикажет».

На сон грядущий позвонил Игорь Александрович и робко поинтересовался ее делами.

— Игореша, у меня, как всегда, все в порядке! Я вообще понять не могу, почему вы все встаете на уши, если у меня дверь заперта.

— Ириш, не кипятись, — ныл он умоляюще, — я ведь просто поинтересовался. И вообще, может, как-нибудь, встретимся?

— Может, как-нибудь, и встретимся, но не завтра, не послезавтра и вообще не в ближайшее время. Я занята.

— А вечерочком?

— Игорь, у тебя что, очередной ангелочек повзрослел?