Прогулка по висячему мостику

Она вспоминала, как они впервые оказались в одной постели. Тогда она еще работала в офисе Николаева. Как-то отключили свет, и именно в этот момент пожаловал Женечка с очень срочным заказом. Собственным компьютером Ира еще ни обзавелась, так что работать пришлось у Женечки дома. Засиделись допоздна. Ночью полил дождь — прям как сейчас. «Оставайся», — просто сказал Женечка, и она просто осталась. Он размял ей затекшую шею и плечи, и она не заметила, как уснула, а утром ее мягко вывели из остатков дремы его ласки. Окончательно она пришла в себя только в ванной, куда он отнес ее. Ей уже почти стало как-то не по себе, но именно в этот момент он зашел, завернул ее, как ребенка, в огромное махровое полотенце и принес в гостиную. Он сразу завел серьезный разговор по их совместной работе, и Ирина тут же оказалась «в своей тарелке». А потом он попросил ее набросать прикидочный эскизик по только что обсужденному, сказав, что ему нужно отлучиться на часок, а может и другой. Он тут же ушел, а Ира успела окончательно привести себя в порядок, думая о предстоящей работе, и к его возвращению на рабочем столе компьютера красовался новый файл с почеркушками.

— Палладина! Предложение «поваляться» не означало «уснуть по-новой»!

— А я и не сплю, — сказала Ира, открывая глаза.

Женечка сидел рядом на кровати и смеялся. Ира аж вздрогнула от неожиданности. Женечка веселился от души:

— Да, да, да, ты абсолютно точно всегда знаешь, когда спишь, а когда — нет. Я это сразу заметил!

— Издеваешься?

— Ага! Ладно, вставай, давай!

Как только Ира оказалась в гостиной, Женечка сразу очень оживленно завел разговор о ее работе.

— Женька! Издеваешься?

— Ты о чем? — уморительно изобразил «саму невинность» Женечка.

— О том, что тебе известно по поводу моих полусонных воспоминаний.

— Ну, на счет «ПОЛУсонных» — это ты зря, конечно… — Женечка улыбнулся на зависть Чеширскому коту.

— Так значит, издеваешься!

— Ага! Знаешь, у меня со вчерашнего вечера не прекращается интенсивная выработка гормона радостной гадостности.

— Заметно… — серьезно сказала Ира, а потом рассмеялась, а потом вновь стала серьезной. — Да… бедный Игорь.

— Ир, и чем же он такой бедный, что ты его так самозабвенно жалеешь?

— Да нет, он, конечно, не бедный, но знаешь, я с ним всегда поступала далеко не самым лучшим образом, а ведь, если честно, я очень многим обязана ему.

— И чем же, например?

— Он, по сути, вытащил меня из нищеты.

— Да ты что?! Правда?! Ира, ты для него в первую очередь всегда была частью бизнеса, пусть не основной, но довольно значительной. Разве не так?

— Так. Но если бы не он, я вряд ли смогла бы…

— Ира, ты в любом случае смогла бы. Ты поставила для себя определенную цель, а он явился лишь средством к ее реализации.

— Жень, в любом случае, он помогал мне, а я его всегда лишь использовала: то в качестве менеджера, то в качестве постельной принадлежности. Знаешь, мне всегда было наплевать на него, да и сейчас точно так же, но мне стыдно. Понимаешь, так нельзя относиться к людям. В конце концов, он меня ведь и с Аристархом Поликарповичем познакомил, и с Радным…

— Браво, Палладина! Нашла для меня аргумент! Точнее, для себя, потому что тебе, видите ли, стыдно, но, тем не менее, все равно глубоко наплевать на тяжкую участь несчастного Игорька. Ты испытываешь угрызения совести, точнее, считаешь, что должна их испытывать, и всеми силами ищешь убедительный для себя повод пострадать над горестями ближнего.

— Ты — циник!

— А ты — бессовестная врушка! Ирка, нет ничего более бессмысленного, вредного и бесполезного, чем обманывать саму себя. На самом деле, тебя всего лишь напрягает ни к селу, ни к городу вспыхнувшая дурацкая страсть по твоей персоне этого Игоря Александровича. Он — необходимая тебе бытовая утилитарная вещь, и твои требования к нему вполне соответствуют этому. Представь, если б, к примеру, твой диван воспылал к тебе такой же страстью? Неудобства от этого мало чем отличались бы. Вот только в твоем воспитанном социумом мозгу диван и человек стоят на разных иерархических ступенях, вследствие чего, по отношению к Игорьку угрызения совести предусмотрены, а по отношению к дивану — нет. Но суть от этого не меняется, и вместо того, чтобы усиленно выморачивать из своей совести угрызения, лучше без лишних душещипательностей найди выход из положения.

— Жень, как?

— Во-первых, плюнь на навязанную тебе извне необходимость сострадания ближнему, выкинь из себя все псевдоценности и бредовые идеи морали, осознай и прими свое истинное отношение к происходящему. Во-вторых, разберись, чего ты действительно хочешь. И, в-третьих — действуй. Как? Тебе доступно творчество — воспользуйся той же схемой. Кстати о творчестве, ты Генкины фотки смотрела?

— Не-а.

— Молодец! Давай, дуй к компьютеру, а то меня уважаемый господин Логинов уже достал.

«Несколько» Генкиных фоток поместились «всего» в пятнадцати письмах — по десять в каждом, то есть, добрых сто пятьдесят штук. Ира только скачивала их больше часа.

— Ир, не мучайся — распечатай! — сказал Женечка, глядя, как она удрученно листает просмотрщик.