Прогулка под деревьями

Смотри и слушай: не встает ли нечто
из-под земли, из больших еще глубин,
как свет, наплывами, как воскресающий Лазарь,
пораженный, подхваченный взмахами медленных крыльев
белых — тут все на миг замирает
и мы предстоим, трепеща — и тогда
нисходит с небес, с высот еще больших,
навстречу другая стая, еще белее,
ведь она не прошла сквозь грязные корни,
и не летят ли они друг к другу
быстрее, еще быстрее, как будто это
встреча влюбленных?

Ах, думай об этом всему вопреки, тверди,
что увидеть такое возможно,
что и мы вот так же бросимся к ним навстречу,
но незримо, под грубой овчиною ночи.

* * *

На этот мир теперь я снегопад призываю
облечь пространства, медленный и тихий,
и пусть тогда он длится целый день,
голос его — еле слышный шепот,
под который зерна уснут в борозде
еще крепче и терпеливей.

И мы узнаем, что солнце где-то
вопреки всему за мглою сияет
и если соскучится, то на миг
видимым станет — словно свеча
за пожелтелым экраном.

Тогда я вновь припомнил бы лицо
за дымкой ниспадающею влажной
медлительно кружащихся кристаллов,
то с ясными глазами, то в слезах
с их верностью такой нетерпеливой…
                              И скрытый снегом я бы вновь посмел
восславить их прозрачность голубую.

* * *

Верные слуги глаза — все слабее, слабее и скоро
сомкнутся навек, и за ними вослед пространство
размалеванной ширмою рухнет, останется лишь
горстка праха и мелких костей, шлейф ледяной
под взглядом бестрепетным звезд.

________________

Перевод А. Кузнецовой

ПРОГУЛКА ПОД ДЕРЕВЬЯМИ (1980)

Г-же и г-ну Анри-Луи Мермо

Ви´дение и зрение

Чем больше человеческое существо

становится проницаемым для света,

тем больше истин ему открывается.

(Æ, «Светоч озарения»)

Уже несколько лет я лелеял замысел — определить границы так называемого «поэтического опыта» (с дальнейшим описанием и пояснением), зная прекрасно, что ни по силе, ни по размаху, ни по самой своей природе мои поползновения, разумеется, нельзя сравнивать с опытом великих поэтов — Новалиса, Гёльдерлина или Рильке, которые задолго до меня размышляли о тайнах поэзии, причем делали это так хорошо, что сам собой возникает вопрос: может быть, лучше прямо на них и ссылаться? На этот вопрос я отвечу позже, а сейчас только уточню: не совпади желание издателя с моим собственным, довольно смутным тогда намерением, то, скорее всего, на этом замысле я уже давно поставил бы крест.