Прогулка [СИ]

— Только выкинь потом, — предупредила Ленка, стуча каблучками старых туфель по мраморным ступеням, — а то узнают, что я рисовала, дадут чертей. Элечка пару влепит, по поведению, как в восьмом, помнишь?

— Чесслово, выкину, — торжественно поклялась Кира.

Ленка кивнула. Знала, подружка не подведет. И Кира знала, конечно, выкинет. Потому что Вадим Михайлович, ее Вадим, это великий секрет, ото всех. Великая тайна Киры Василевской. О которой не знает ни мама, ни Ленка. Даже двоюродная сестра Вадима, Анжелка Сташич, которая учится в их классе, не подозревает, что ее взрослый брат, пришедший на временную работу физруком, всего на год, пока лечится их учительница физкультуры, он — великая тайна Киры. А хранить секреты Кира умела. Может быть, потому что ее мама совсем не умела этого. Все, что Кира говорила ей, становилось известным всем подряд. Мама могла рассказать Кирины маленькие тайны, прихлебывая чай с подругами, громким и ясным голосом, да еще призвать саму Киру, которая слыша материн голос, сжималась в комнате, покрываясь багровым румянцем.

— Представь, Оля, а она рыдает, мама, смотри, у меня на ногах выросли волосы! Кира! Кира, иди сюда, покажи тете Оле, чего ты, глупая, испугалась в прошлом году. Я ей, Кирочка, это гормоны, у тебя ведь уже полгода месячные, как ты хочешь, конечно, идет перестройка организма. Кира? Ты где там?

И в ответ на молчание дочери поясняла подругам таким же ясным голосом:

— Не идет. Стесняется. Потом еще мне закатит истерику, за то, что я вам тут рассказываю. Ах, девочки, какие мы были глупые, с этими своими страхами и секретиками! Как хорошо, что уже никогда не будет пятнадцать. Давайте, винца, чтоб нам все время двадцать пять!

* * *

На набережной дул сильный ветер, холодный, срывал узкие листья ив и носил их, как маленькие жестянки, стаскивая под каменные бордюры. Иногда за плоскостью бетонного променада выпрыгивала волна, рассыпалась пенками и мутными градинами воды. Швыряла в серый воздух водяную пыль. Ленка ойкала, растирая озябшие руки, придерживала шаткий мольберт, бросала на него длинные штрихи зажатой в пальцах палочкой сангины. Кира мерзла рядом, сунув руки в кармашки короткой курточки. И — пусто. Конечно, в такую погоду хороший хозяин собаку из дома не выгонит, так говорят. Нужно было надеть пальто, оно с капюшоном, и длинное. Но страшненькое, детсадовское совсем, куплено в детском мире в рассрочку, а еще у Киры валялась недошитая шубка, из маминой синтетической, как мрачно подозревала Кира, уже напрочь испорченная переделкой.

— Тут подрисую и шабаш, — сказала Ленка, протягивая через прикнопленный лист бьющиеся на ветру ивовые ветки на фоне брызг и низкой тучи, — сил нет, какой дубак. О, смотри, Вадзя-кобадзя своего барбоса ведет.

У Киры остановилось сердце. Руки в карманах покрылись горячим, как кипяток, потом, а спина сделалась совсем ледяной.

— Здрасти, Вадим Михалыч! — заорала Ленка, маша карандашом далекой еще фигуре с черным псом на поводке, — привет, Анчар!

Мужчина помахал им рукой и прошел, между ивой и волнами, обходя сверкающие лужи, подернутые быстрой рябью. Был он в длинной куртке, капюшон откинут на широкие плечи. Светлые волосы, стриженые совсем коротко, потемнели от брызг. Черный массивный Анчар рвался на поводке, беспорядочно топая лохматыми лапами, подпрыгивал, умоляя отпустить по лужам.

Кира деревянно кивнула и отвернулась, рассматривая рисунок. Ленка уже отковыривала кнопки с уголков.

— Подержи. Щас я его. А ты знаешь, что Хелька в Вадзю влюбилась? Вот дура. Он же из деловых, Анжелка рассказывала. Чо, ты чо? Не веришь? Ты про Габоса слышала? Ну, который центр держит. Старый уже дядька, ему тридцать с чем-то там. Вот. Анжелка говорит, у них с Вадзей макли.

— Что?

— Дела у них, — немного свысока пояснила Ленка, застегивая чехол и вешая его на плечо, — он же не местный, с юбэка приехал, а Габос туда мотается, отдыхать. Анжелка говорит, они на тачках куда-то уезжают, а мать ее боится, вот говорит, ночью порежут нас всех в кроватях прям.

— Кто?

Ленка пожала плечами, беря удобнее свою сумку. Поправила широкий ремень чехла.

— Блин, Кира, ты прям, как вчера родилась. Они же все там уголовники, сидели половина. И если что, то друг друга могут и поубивать. А Вадзя же пока живет у них, в отдельной комнате. Мать сперва хотела, чтоб съехал, ну сказать ему. А он короче, стал приносить жрачку, мясо там с базара, колбасу копченую. Ветчину в банках и, прикинь, ананасы. И еще выложил бабок за квартиру, вы говорит, не должны из-за меня, это, притесняться. Анжелка видела, в таких колготках была, вчера? Ну. С люрексом такие, ей еще Элечка стала вонять, вот, Сташич, ты где берешь импорт, ты чем по вечерам занимаешься. Куда таскаешься. А она встает и ей, а мне брат подарил. На седьмое ноября! Элечка и погасла сразу.

— А с чего ты взяла, что Хелька влюбилась? — безразлично спросила Кира, идя рядом и спиной ощущая, как он там, с Анчаром, высокий такой, широкоплечий.