Прогулка среди могил

– А сегодня во второй половине дня кое-кто предложил мне работу, и я согласился. Ты не хочешь слетать в Ирландию на три недели? Сомневаюсь, что получу обратно деньги за билет.

– Ты уверен?

– Ну, они сказали, что деньги вернуть не получится. Это не страшно: за работу получил достаточно, так что безболезненно могу списать пару сотен. Но я хотел сказать, что остаюсь не для того, чтобы поддаться безумию.

– Ты практически в полном порядке. Поэтому я и беспокоился. Конечно, ты сумел остаться трезвым, околачиваясь с твоим приятелем в его пабе…

– Он пьет за нас обоих.

– Ну во всяком случае, дело идет неплохо. Но по ту сторону океана, без привычной системы поддержки… К тому же твое беспокойное состояние в последнее время…

– Да знаю я. Но ты можешь не волноваться.

– Даже если это не моя заслуга?

– Ну может, и твоя. Неисповедимы пути Господни, чудны дела Его.

– Угу. Велика справедливость Его.

Элейн было очень жаль, что я не еду в Ирландию.

– И конечно, не было никакой возможности на некоторое время эту работу отложить?

– Нет.

– Или ты успеешь закончить к пятнице?

– К пятнице я только-только приступлю.

– Жаль. Но ты не выглядишь огорченным.

– А я и не огорчен. По крайней мере я не сообщил Мику, когда нужен билет, поэтому не придется тратиться на дополнительный звонок, чтобы поведать ему об изменении своего решения. Честно говоря, я рад этой работе.

– Хочешь чем себя занять?

– Вот именно. Как раз этого мне и не хватало. Гораздо больше, чем отпуска.

– И хорошее дело?

Я ей еще ничего не рассказывал.

– Ужасное, – немного подумав, ответил я.

– О?

– Господи, чего только люди не творят с себе подобными! Ты, возможно, думаешь, что я ко всему привык, но это не так.

– Не хочешь рассказать?

– Только при встрече. Вечером увидимся?

– Если тебе работа не помешает.

– С чего бы? Я за тобой заеду около семи. Если задержусь, позвоню.

Я принял горячую ванну и хорошенько выспался. С утра отправился в банк и добавил семьдесят сотенных к уже имеющимся на моем личном счете. Две тысячи перевел на чековый счет и еще тысячу положил в задний карман.

Бывали времена, когда я немедленно просадил бы их. Я проводил тогда кучу времени в церквах и в, так сказать, религиозном экстазе оставлял ровно десять процентов от наличности в каждом ящике для сбора пожертвований. Эта святая привычка исчезла вместе с пьянством. Не знаю, почему я прекратил это делать, но следует заметить, совершенно не понимаю, почему начал.

Вообще-то я мог засунуть в такой ящик мой билет на самолет, и это была бы единственная возможная от него польза. Я зашел в агентство и еще раз убедился – билет невозвратный.

– В принципе я обязан вам сказать, чтобы вы принесли бумагу от врача в подтверждение того, что отменяете заказ по медицинским показаниям, – сообщил агент, – но толку от этого никакого, потому что вы брали билет не в авиакомпании, а в конторе, которая скупает билеты оптом и продает по низкой цене.

Он предложил мне попробовать перепродать его. Я, оставив билет, направился к метро.

Весь день я проторчал в Бруклине. У меня была с собой фотография Франсин Кури, которую я взял на Колониал-роуд, и я показал ее в «Д’Агостино» на Четвертой авеню и в «Арабском гурмане» на Атлантик. Я шел по давно остывшему следу, поскольку был уже вторник, а похищение произошло в четверг, но с этим я ничего поделать не мог. Конечно, было куда как лучше, если бы Пит позвонил мне в пятницу, вместо того чтобы дожидаться, пока пройдут выходные. Но у них имелись дела поважнее.

Вместе с фотографией я показывал визитку «Надежности» с моим именем, объясняя, что веду расследование, связанное со страховкой. Автомобиль моей клиентки был поврежден другой машиной, водитель которой уехал с места происшествия, и если я его не найду, это может затянуть и усложнить выплату страховки.

В «Д’Агостино» я переговорил с кассиром, признавшую во Франсин постоянную покупательницу, всегда расплачивающуюся наличными. Весьма необычный грант в нашем обществе, но распространенный в кругах наркодельцов.

– И вот что я вам еще скажу о ней. Готова поспорить, что она хорошо готовит.

Должно быть, у меня был сильно озадаченный вид, потому что женщина пояснила:

– Она не покупает готовой еды или полуфабрикатов. Всегда только свежие продукты. В наши дни большая часть ее сверстниц мало что смыслят в готовке. Но в ее тележке я ни разу не видела рекламируемых по телевизору готовых ужинов.

Мальчик-носильщик тоже ее помнил и поведал, что она всегда дает два доллара чаевых. Я спросил и о фургоне, и он вспомнил, что напротив стоял синий фургон, который двинулся за ней следом. Он не разглядел ни марки фургона, ни номера, но довольно уверенно назвал цвет. И вроде бы на кузове было написано что-то насчет ремонта телевизоров.