Прогулки по Парижу с Борисом Носиком. Книга 2: Правый берег

В квартале Москова между бульваром Нея и улицей Лейбница, как и на всех парижских окраинах, гремели в те времена простонародные танцульки-«генгет» по примеру монмартрских, только здешние были подешевле да играли на них цыгане, которые после закрытия окружной дороги стояли с кибитками на просторном пустыре, принадлежавшем когда-то военным. Самодельные домишки, составлявшие квартал Ла-Москова, со временем уступили место большим доходным («меблированным») домам. Квартиры в них были мало-помалу выкуплены жильцами, так что теперь у каждого из домов по восемь или десять владельцев. Дома прочные, на постройку их шли камни от тьеровских укрепленных стен, вдобавок большинство домов были недавно реставрированы. А между тем еще и перед войной решено было все тут снести, объявив этот квартал «зоной реконструкции». Даже планы реконструкции уже были утверждены. Решено было снести 160 домов из 180. Отчасти этой его давней обреченностью объясняется и некоторая запущенность квартала. Симпатичная запущенность. Здесь можно забыть, что ты еще в Париже: словно попадаешь на улицу небольшого средиземноморского города. Через улицу перекликаются соседи. Ребятишки гоняют консервную банку посреди улицы. Распахнута калитка в садик… И никто, похоже, не боится (как боятся в центре Парижа), что нехороший человек будет приставать к детишкам с дурными намерениями или вдруг вломится в чужой незапертый дом: соседи-то на что, соседи присмотрят, если что. И новые люди тут все еще селятся. Приезжие, конечно. Мягко говоря, небогатые. Вон одна островитянка с Гавайских островов недавно поселилась – гляди, уже заговорила по-французски за три-то года. И мужем обзавелась. И детишками. Становится парижанкой… А в пустующие, брошенные дома вселяются, как водится в Париже, художники. Устраивают «коммуну». В мире парижских вольных художников среди их вавилонского столпотворения непременно попадаются русские…

В общем, как вы поняли, колоритный это квартал – Ла-Москова. Однако уже обреченный квартал. Где-то там на самом верху, в мэрии или еще выше, решили, что непременно должна грянуть реконструкция, что будут здесь большие бетонные дома, будет много машин, будет высокая плотность населения, стеклом засверкают офисы…

В таинственном 16-м, над Сеной

В качестве русского я поступаю совершенно так, как и все русские. То есть, приезжая даже в Париж, имею в виду главное: как можно скорее сойтись с соотечественниками.

М. Салтыков-Щедрин

«В Пассях»

Если выйти из моей любимой станции метро – «Пасси», нависающей над правым берегом Сены, а потом еще подняться на маленьком пристанционном эскалаторе, то увидишь внизу мост через Сену с памятником Жанне д’Арк, слева Эйфелеву башню во всей красе, а при хорошей погоде – и весь город вплоть до Монмартрского холма и церкви Сакре-Кёр.

Продолжая подниматься вверх по правому берегу, можно через две минуты добраться до улицы Пасси. Когда-то она называлась Большая или Главная, как любят называть единственную улицу в здешних деревнях. Да она ведь и была главной улицей деревушки Пасси, которая зародилась на правом берегу задолго до того, как стала притчей во языцех славянских («Где живете?» – спрашивали в двадцатые годы у русского эмигранта в Париже, и он отвечал: «А где и все – в Пассях»). Деревушку эту основали дровосеки Нижона, о которых упоминают уже в документе 1250 года. Позднее, намного позднее, здесь обнаружили какие-то целебные воды с содержанием серной кислоты и железа, и популярность этого дачного местечка среди крупных парижских финансистов стала расти. B XV веке тут уже существовал замок, который в XVII веке купил и перестроил один крупный финансист. Позднее другой финансист купил его для своей возлюбленной – такие вот тогда делали подарки! Еще позднее город Париж присоединил деревушку к своим владениям, и она стала пользоваться еще большей популярностью у любителей тишины. Жан-Жак Руссо гостил тут у друга, Россини жил тут, а нежный поэт Ламартин провел тут последние дни жизни. Улица Пасси в начале века уже полна была всяких ресторанчиков и магазинчиков, но сегодня, на мой взгляд, сохраняет определенный шарм лишь маленькая площадь Пасси, где в хорошую погоду столики кафе добегают до самого фонтана, в котором утоляют жажду голуби. Сколько раз, присев на краешек фонтана, я съедал банан, размышляя о тех, кто грелся здесь на солнышке за полвека до меня, – о Бунине, Зайцеве, Куприне, Тэффи… Площадь почти провинциальная, рядом рынок Пасси, воркуют голуби, время течет незаметно, как ему и положено… В последний раз мы сидели на этой площади с литовским поэтом и стэнфордским профессором Томиком Венцловой, вспоминая прежних жен и прежнее мое жилье в Рублеве, на западе Москвы. Оказалось, оба мы все помним, и ничто не умирает, покуда мы живы. Но может, и те, кто ушел, живы еще, покуда мы их помним…