Прогулки по Парижу с Борисом Носиком. Книга 2: Правый берег

Идя навстречу высочайшему пожеланию, Бальтар соорудил некое странно-прекрасное здание, которое произвело на современников сильное впечатление (его с тех пор много раз копировали и во Франции, и за границей, а в путеводителях честно указывают: «Рынок наподобие Бальтара»). Бальтар создал металлическую конструкцию, прикрывшую целые улицы лотков и прилавков: в ней были световые проемы, слуховые окна, перегородки, стеклянные эркеры, просторные погреба и подвалы – недаром с таким восторгом писал об этом сооружении Золя в романе «Чрево Парижа». В 1936-м крытый рынок «Лез Аль» был дополнен новыми помещениями, а за столетие его существования в нем сложился свой особый быт, свой образ жизни, свой клан оптовиков-торговцев, всю ночь сбывавших розничной торговле свой товар и лишь иногда, оторвавшись от дел среди ночи, забегавших в здешние ночные харчевни, чтобы съесть тарелку лукового супа. В «Лез Аль» были свои нравы, свои персонажи, вроде солдатских вдов, имевших льготную лицензию на торговлю, вроде мясников, говоривших на своем, мясницком арго, непонятном ни простым французам, ни иностранцам.

В романе Золя вы найдете сцены жизни довоенного «Чрева Парижа», мне же чаще всего приходит на ум одна, которой нет в романе, но которая часто встречается в русских эмигрантских мемуарах. В начале тридцатых годов каждое утро, точнее даже – под утро, появлялась на оптовом рынке высокая, румяная русская монахиня в круглых очках. Завидев ее, привычные торговцы кричали: «Иди сюда, русская матушка! А ну нагружай!» И они щедро грузили на ее тележку не проданные за ночь овощи, фрукты, мясо… Все равно пропадать добру, так уж лучше отдать на доброе дело. А что на доброе, так по ее добродушному лицу, по ее добрым близоруким глазам было видно… Конечно, им не могло прийти в голову, что круглолицая эта русская монахиня мать Мария была ученый-богослов, поэтесса, а в прошлом – подруга Александра Блока, боевая эсерка, революционерка и деятельница, подвижница и праведница, которой предстояло вскоре отдать жизнь за ближних и, спасая честь рода людского в позорную эпоху безвременья, сгореть в печи нацистского лагерного крематория. Но все же чувствовали загрубевшие торговцы из парижского «Чрева» чистоту ее души и намерений и самоотверженность ее подвига в миру… А она увозила нагруженную тележку к себе на рю Лурмель, что в 15-м округе, в свое «Православное дело», становилась к плите, готовила сытные, грошовые обеды для голодных русских работяг-безработных. Им, бездомным и беспаспортным, приходилось особенно тяжко в ту эпоху кризиса…

Проблемы гигиены, тесноты, транспортных пробок заставили парижские власти уже в 60-е годы XX века предусмотреть переезд оптового рынка в пригородный Ранжис. (Приехав впервые в Париж в конце семидесятых, я застал здесь былые легенды, пыль новой стройки да макет старого рынка в память о «Чреве» в соседней церкви Сент-Юсташ.) Переезд состоялся в ночь с 4 на 5 марта 1969 года. Как с удивлением обнаружили былые торговцы на новом месте, их привычные крысы из «Чрева» переселились в Ранжис заблаговременно. Печальнее было другое: из прежних павильонов Бальтара при переезде уцелел лишь один – он был перенесен в Ножан-сюр-Марн. Ну а что на старом месте, в сердце правого берега? Свято место пусто не бывает. К 1979 году конкурс проектов застройки выиграл проект архитекторов Васконти и Панчритча. А в 1986 году был построен супермодерный (для того, а не нашего времени, ибо модерн старится быстрее любой старины) надземно-подземный комплекс «Карре Лез Аль», позднее названный «Форум Лез Аль», – на четырех уровнях, все как есть из стекла, с несчетным количеством магазинов (как всегда, во главе – модная одежда), кинозалов, театральных залов, с музеем, библиотекой, галереями, театральными кассами, с подземной площадью. И все сияет отсветами «дневного света» на стеклянных витринах – то ли от старого доброго солнца, то ли от искусственных ламп дневного света, поди разбери…

Наверху вдоль улиц Рамбуто и Пьер-Леско архитектор Жан Вилерваль воздвиг здание «Леско» в форме гвоздички: среди его стеклянных плоскостей разместились Центр культурной информации, музыкальная школа (по-здешнему – уже «консерватория») для детишек из округи, Дом поэзии, Дом мастерских, павильон искусств. Сквозь окна виден прилегающий к ним сад, тоже супермодерный и, на мой взгляд, жидковатый, а все же сад – увитые зеленью аркады и портики, задуманные архитектором Ладанном. В подземной части сада, спроектированной знаменитым Полем Шеметовым, есть и бассейн, и спортзал, и бильярдная, и тропическая оранжерея, и Дом музыки и танца, и фотогалерея, и видеотека, и дискотека, и радиостудия…

Как водится в мире свободного рынка, ничто здесь не стоит на месте: одни учреждения процветают и расширяются, другие – прогорают и сходят на нет, третьи – просто переезжают на новое место, более удобное, более выгодное или просто неведомое их кредиторам.