Прогулки с пантерой

Арина, истинное имя несчастной женщины, мы с Гришкой возможно долго еще не узнаем, была в очень тяжелом состоянии. Врачи избегали прогнозов, но их бегающие глаза красноречиво говорили о том, что они сами не решались сказать вслух. Дело — швах. Даже если больная оклемается, на долгие годы вперед ее удел — инвалидное кресло.

— Вы с ума сошли? — оттирала меня за порог ординаторской старшая медсестра, — она без сознания. Какие разговоры?

Зеленая купюра достоинством в пятьдесят долларов умерила профессиональное рвение дамы, и я под испуганный шепоток была доставлена в палату.

— Аккуратней, не шумите только, я приду через пять минут.

Женщина лежала на высокой кровати, цветом лица сливаясь с желтоватой простыней. Гришка сказал, что ее нашли во дворе дома, где когда-то, по словам Арины, она жила вместе с предателем-мужем. С какого именно этажа она упала, сказать было сложно. В теплое время широкие подъездные окна держали открытыми. Врачи стояли на том, что выбросилась она не сама, ей помогли. Об этом красноречиво свидетельствовали ссадины и царапины на ладонях, видимо он до последнего держалась за карниз.

Опрос консьержки тоже ничего не дал. Баба в этот поздний час благополучно спала. Ни то, как Арина заходила в подъезд, ни визитов посторонних она не заметила. Если бы не запозднившийся с вечерним променадом собачник, лежать бы Арине до утра в кустах цветущей черемухи. Кстати, от верной смерти провидение спасало ее этой ночью дважды. До того, как любопытный ретривер сунул нос в заросли, женщина чудом миновала кованую низкую оградку, ощерившуюся острыми зубьями.

— Скажите пожалуйста, а вы кем же ей будете? — прошелестел слабый неровный голос.

В палате стояла еще одна кровать. Существо, доселе не подававшее признаков жизни, силилось приподнять голову, но затея раз за разом проваливалась.

— Ох, да лежите! — перепугалась я и подошла к точно такой же кровати, как и та, на которой лежала Арина. От этих конструкций несло предсмертным холодом, они были немного уже не из этой жизни.

— Она бредила, Арнольда вспоминала и Петю, просила какую-то пантеру найти, немецкую, — маленькая, бритая голова с нашлепками пластыря не имела признаков пола. Туго обтянутое кожей лицо было почти черным от синяков, точнее одного сплошного синяка, уходящего на шею и дальше.

— А что еще она говорила? Пожалуйста, вспомните! — с циничным любопытством нависла я над страдалицей.

— Да ничего больше, в беспамятстве была. Бормотала бессвязно, только вот имена, да про эту немецкую пантеру и можно было разобрать.

Пантера, Пантера, Пантера… Так называется ночной клуб, принадлежащей покойному Валевскому. И что-то еще, что-то еще было связано с пантерой. Почему немецкая? Я тихо вышла из палаты и шаркая синими целлофановыми бахилами, побрела к выходу. Оказавшись на улице, первым делом закурила.

В ходе традиционно долгих поисков зажигалки под руку попалась визитка, на которой слегка расплывающимися чернилами был написан телефонный номер. Рекламная карточка клуба, оказавшаяся в сумке тогда еще просто случайно знакомой. «Panther» — было крупно написано в центре картонного прямоугольника. Ниже, в черное марево выпуклых точек уходили слова — Nacht, Frivolitat, Lust. Эти слова и точки, если долго в них всматриваться, сливались в рисунок — страстно выгнутое женское тело. Ночь, страсть, свобода. Моих скудных лингвистических познаний хватило, чтобы расшифровать смысл короткого послания потенциальным клиентам. Немецкая пантера, о которой в бреду твердила Арина, была ночным клубом. Два одноименных заведения, одно в Москве, другое в пригородах Бонна, очерчивали территорию, на которой нам предстояло заняться поисками. Если бы еще знать, кого и что мы ищем…

Гришкины попытки разузнать через немецких коллег хоть какие-то подробности, обернулись очередным разочарованием. Коллеги с удовольствием сами бы что-то узнали. Они даже не пытались скрыть радость, когда услышали российскую новость. Это была хоть какая-то зацепка в их бесперспективном расследовании. Трупы двух немецких пар были обнаружены с интервалом в четыре дня в одном и том же пригородном лесочке, между Бонном и Дюссельдорфом. Ни свидетелей, ни следов преступника, ничего, что могло бы направить их в сторону разгадки. Как и в Москве, тела просто выбросили, мучили и убивали где-то в другом месте. Ближайшая к месту обнаружения трупов дорога ночью не пользовалась спросом, здесь мало кто ездил и днем. Жители ближайших городков предпочитали другое шоссе, вдоль которого чередой шли магазины и рестораны.

С некоторым опозданием, но обе пары были опознаны. Жертвами обезумевшего преступника оказались совершенно обычные люди хорошего среднего достатка, среднего возраста, приличные обитатели в меру респектабельных пригородов. Их друзья, родные и соседи не могли припомнить ничего такого, что, возможно, пролило бы свет на трагедию. Подозрительных знакомств ни первая, ни вторая чета не водили, они вели слегка обособленный образ жизни, мало чем интересуясь за пределами своих коттеджей.