Прояснение

Когда я был с вами здесь, я жил, как у вас говорят, "на широкую ногу" (и как он помнит такие выражения спустя практически два десятилетия), теперь же у меня все иначе.

  Не буду, да и не имею права рассказывать всего, но я не понимаю: что происходит с моей Родиной?

Тима говорит:

– Знаешь, когда-нибудь и твоя страна станет светлой, цветущей и радостной.

А он пронзительно смотрит на нас:

– Знаешь, я жду этого … уже 20 лет. Ложусь вечером и думаю: вот, и еще один день прошел. И мне показалось: на его глазах блеснули слезы.

 Идем по набережной. Солнце играет веселыми бликами по волнам реки, теплый ветер колышет яркую молодую зелень, сирень пышными гроздьями норовит зацепиться за голову. Я расстегиваю ворот рубашки – жарко.

– Ли, а ты что же в пальто? Снимай, смотри жара какая.

– А это не потому что мне холодно. Просто оно (он приоткидывает полу) закрывает мой значок Ким Ир Сена.

Но время вышло и "всё, дальше я пойду один". Прощаемся, понимая каждый в душе, что больше в этом мире уж не свидимся.

– Ли, а давай фото на память? В интернет выложим, Черному, и всем нашим покажем, пусть тоже порадуются – что ты был у нас.

– Нет, что ты, нам это нельзя!

– Что нельзя? Фоткаться?

– Общаться с иностранцами. Нельзя, чтобы в интернете были мои фото с вами. И если стукачи узнают что я общался с жителями капиталистической уже страны, то мне крышка, понимаешь?

  А мне подумалось, что сейчас это для него практически как подвиг. Подвиг: вот так пройти по набережной полчаса с друзьями юности.

  На прощание обнимаемся, и Ли уходит, озираясь по сторонам, энергичной своей походкой, мы долго смотрим ему в след, и полы его длинного пальто от быстрой ходьбы широко развивает ветер.

Пальто, такого неуместного в этот почти уже летний день.

***

  Поставил машину, затемно уже вхожу в квартиру. На кухне ужин – картошка с грибами, салат, сок с тортиком, записка “приятного аппетита”.

  Поужинал, ложусь в кровать. Не спится: все мысли, мысли…

  Подхожу к окну: луна прячется в пруду, луг в цветах, немного маленьких домов и дальше кромка леса.

Мерно тикают часы, из-за стены доносится:

“Спи любимый малышонок;

Сладкий маленький пушонок” – это жена поет колыбельную.

Я? Как я счастлив…

III

СМЫСЛ

“И создал Господь Бог человека

из праха земного,

И вдохнул в лицо его дыхание жизни,

И стал человек душою живою”.

(Книга Бытия 2:7З).

   Есть ли у вас, уважаемый читатель, богатые родственники? А бедные? Слышал как-то такую шутку:

– У вас есть богатые родственники?

– Я о них ничего не знаю…

– А бедные?

– Те ничего не знают обо мне.

Так же и у меня – о богатых родственниках мне ничего не известно, ну а бедные … никогда не упустят случая напомнить о себе.

Вот Вадик – человек из тех, коих в народе называют пропащими. Чуть больше тридцати, а на вид так все пятьдесят. Бугристое, землистого цвета лицо, темные, без выражения глаза, нигде не работает и не учится.

На что живет? Да на что придется: снимает, например, с ног кроссовки, идет и меняет на водку. А мать – святая русская женщина, конечно и оденет, и придет – приготовит обед и ужин. Как бросишь такого? Хоть и непутевый, а свой. Сама воспитала да сама под сердцем выносила.

  Меж тем в своем роде он – лучший. Как так спросите? А оттого, что из компании, из класса своего он почитай – один остался.

Петро утонул, Василь на мотоцикле разбился, Митяя в драке зарезали. Кто с перепоя, иль от наркотиков умерли, остальные по тюрьмам да по лагерям маются. Вот только он, да Чика всего и остались.

Как говорит Доренко: "Россия, 21 век", да что Россия, теперь уже вот “Новая Москва”, за МКАД 40 километров.

И сам – с пробитой головой, все руки в шрамах, судимый и сидевший.

Любит рыбачить, но своеобразно: идут на местный пруд. Какого обычно размера сельские пруды? Метров наверно 100 на 200, или быть может, 200 на 300, да? Так вот в такой пруд они запускают сеть длиной полкилометра!

Говорю: “так ты, наверное, всю рыбу из пруда и выловил?”

А он: “не, что ты… Назавтра мы пошли, и там еще рыбы поймали!”

– Да? А потом?

Смеется: “а мы потом уж на тот пруд не ходим”.

Благо, совхоз то местный богатым был, и прудов ископано было, да наверняка и зарыблено, множество. Потом выходят на трассу и отдают за копейки здоровенных рыбин, или сразу меняют на самогон или водку.

А если уж есть водка – тогда брат держись! Недельные запои, потеря сознания, трещит в доме мебель, бьются стекла, дебош – горе и стыд родственникам. Сколько раз вылавливали его в ноябре из озера, находили окровавленным в лесу, приносили домой еле живого.

Иной раз думали, что уж не выживет. Но – выкарабкивался.

Пробовали мы каждый по-своему как-то тащить его – хлопотали, устраивали на работу. Все бесполезно: ибо работал он в лучшем случае до первой зарплаты. Хорошо, если еще с работы ничего еще не прихватит, а то выкупай его потом у работодателя за свои деньги.