Пройдённый путь (Книга 2 и 3)

В назначенный день я, Трушин и Петр Зеленский отправились в Елизаветинскую. Несколько раньше нас к заранее условленному месту встречи вышел эскадрон ЧК, который послал Зявкин. Но когда мы прибыли в назначенный пункт, чекистов там не оказалось: как выяснилось потом, они заблудились в степи. Ждать их не стали, поехали без них. Приехали, а в станице не 60 делегатов, как ожидалось, а тысяч семь казаков, казачек, стариков и детей: с делегатами явились их семьи, соседи, друзья и знакомые - предстоящий съезд вызвал огромный интерес. Положение пиковое... Ну, думаю, надо занять поудобней позиции. На мне и двух моих спутниках плащи, под плащами - гранаты и револьверы. Ко мне подошел Дорошев.

- Пока все смирно, - доложил он.

Смотрю - невдалеке курган. Махнув казакам, сказал:

- Я въеду на машине на курган, а вы собирайтесь вокруг.

Машину поставили на самой вершине кургана.

Казаки все прибывали, а я стоял на кургане, смотрел на людское море и думал, с чего начать речь. "А что, если сообщу о своем разговоре с Лениным? Да, только с этого и надо начинать".

Мне не раз приходилось быть свидетелем того, с каким интересом казаки воспринимали любую весть о вожде пролетарской революции, с каким неподдельным чувством уважений они вслушивались в каждое слово об этом человеке. Даже те из станичников, которые по своей политической безграмотности оказались в стане наших врагов, прозревали, узнав о том, что сам Ленин призывает казаков верой и правдой служить Советской власти.

Трушин подошел ко мне.

- Можно начинать, товарищ командарм. Толпа глухо шумела. Но когда я поднял руку, все притихли.

- Братья казаки! - начал я, но почувствовал, что если буду громко говорить, то сорву голос. И уже тише повторил: - Братья казаки! Я к вам от товарища Ленина!..

Словно ветер пронесся по полю. Казаки сгрудились плотнее.

Я продолжал:

- Наша Конная армия уже на подходе к Ростову. Мы прибыли сюда по распоряжению Владимира Ильича, который приказал ни одной капли трудовой крови не проливать... Но среди вас, братья казаки, оказались предатели интересов трудового казачества...

Я сказал далее, что военные руководители намечавшегося восстания арестованы. Кто они? Князь и врангелевец. Казаки обмануты людьми, с которыми не имеют ничего общего...

- Контрреволюционеры хотят задушить республику, - продолжал я. - Вы поддались на их провокации и, вместо того чтобы крепить вашу, народную власть, выступаете против нее, против государства, которое еще молодо, ведете экономическую борьбу, умножаете разруху, взваливаете на Советскую власть те грехи, в которых повинны сами...

Трушин подал мне инструкцию, которой агенты генерала Ухтомского снабдили повстанцев, и я прочел ее. Люди узнали правду о том, как враги Советской власти на Дону стремятся во всем вредить нам: отравляют продукты, тормозят на транспорте работу, срывают графики движения поездов, провоцируют забастовки и т. д.

- И все это, братья казаки, делается во вред всем вам, - вновь заговорил я. - Князь Ухтомский и его сподручные травят Советскую власть. Думаете, они заботятся о вас? Нет, товарищи! Князь да деникинские агенты из числа бывших помещиков не хотят, чтобы вы, простые казаки, жили в радости и достатке. Они обманывают вас. Только партия большевиков, только Советская власть способны дать все необходимое. Так разве вы можете идти с оружием против родной нам Советской власти?!

Реакция на мою речь была самой неожиданной. Послышался плач. Он усиливался, переходил в рыдания. Рыдали женщины, утирали слезы мужчины, ничего не понимая, ревели дети. Шум стоял невообразимый.

Не знаю, что послужило причиной слез. То ли душевное облегчение, какое испытывает человек, долго носивший в себе какую-то вину и наконец признавшийся в ней, то ли потому, что руки казаков истосковались по труду, по земле, то ли сознание, что можно начать жизнь сначала, прощенными, ничего и ни от кого не скрывая.

Когда все успокоились, я предложил избрать председателя съезда.

- Буденного! - кричат. - Буденного!

- Нужен, - говорю, - секретарь.

- А вон рядом с тобой сидит, небось грамотный? И Трушин стал секретарем.

Необычный съезд принял такую резолюцию: 1) каждый из участников "Второй повстанческой волны" расписывается в списках против своей фамилии и получает справку о роспуске организации; 2) повстанцы должны сдать все имеющееся у них оружие.

Второй пункт резолюции был выполнен необычайно точно и быстро: казаки сдали не только хранившееся у них оружие, но и подобрали на полях и передали советским властям все оставшиеся от боев патроны и даже пустые цинковые коробки.

Так окончилась "Вторая повстанческая волна юга России".

Что же касается Ухтомского и его сообщников, то их судил Верховный трибунал под председательством Ульриха. На скамье подсудимых сидели бывший князь Ухтомский, бывшие белые офицеры Назаров и Беленькое и бывший настоятель кафедрального собора в Ростове-на-Дону Верховский.

На процессе вскрылись такие факты.

Князь Ухтомский, окончивший академию генерального штаба в 1897-м, участвовал в русско-японской войне. В первую мировую войну был на фронте. С 1916 по