Пройдя долиной смертной тени…

Прожив неделю в недорогом, но опрятном отеле близ буддийского монастыря Копан, покрутив лубочные молитвенные колеса и вдоволь послонявшись по живописным окрестностям, я впал в легкую меланхолию и скуку.

Единственным событием, которое немного подняло мой упавший дух, была поездка в таинственные пещеры со «Спящими Предтечами», прямо по следам «экспедиций» известного российского офтальмолога. Предложение со стороны местных проводников — шерпов — на тот момент серьезно превышало спрос и сопровождалось недюжинным напором. Так что за сто двадцать долларов — в которые входили еще и ланч, ужин и ночевка на развалинах древнего монастыря — я легко договорился об экскурсии непосредственно на рецепции отеля, предварительно ознакомившись с рекламной брошюркой.

В пещерах, как и было обещано, в грудах кварца или еще какой-то геологической слюды, я с легкостью и удовольствием опознал замурованные тела лемурийцев и даже загадочных гипербореев. Особенно понравился ланч, который состоял из традиционной тибетской цампы. Большая пиала чая с ячменной крупой, мукой и жиром яка. Выглядело и пахло это блюдо непрезентабельно, но на вкус оказалось очень неплохо. Жаль, что «древний монастырь» оказался остатками каменного загона для скота с окаменевшими залежами навоза и растянутым над ним ветхим брезентовым тентом.

Вернувшись в гостиницу на следующий день и получив совет от компетентного «Lonely Planet», я решил двигаться в Лхасу, на китайскую сторону. Для меня это была последняя надежда прикоснуться к сокровенной мистике Тибета, пусть хотя бы и визуально. Самый простой способ — купить трёхдневный тур за триста долларов с доставкой на самолете и обратно. Но я решил ехать автобусом, тем более, что справочник уверял об отсутствии проблем с китайской визой на пограничном переходе в Кодари-Жангму, конечно, если через туристическое агентство подготовить необходимые разрешения и попасть в организованную группу туристов.

Из любопытства я купил билет на обычный «местный» автобус, проигнорировав полноценный лайнер, следующий по стандартному туристическому маршруту. К тому же, мысль двигаться по старой объездной грунтовой дороге, заезжая по пути в аутентичные непальские деревни, показалась мне вполне в духе серьезного путешествия.

К полудню следующего дня, добравшись до автобусной станции и разглядев измученный возрастом тарантас, я едва было не отказался от своего намерения, но, собрав волю в кулак, а может, из желания быстрее уехать, решил пойти до конца. На крыше автобуса был привинчен решетчатый самодельный багажник из сваренных прутьев ржавой арматуры, наполовину заваленный котомками и деревянными баулами пассажиров. Мой рюкзак был достаточно компактен, и водитель нехотя разрешил мне взять его с собой в салон.

Когда автобус тронулся, я почувствовал недюжинное облегчение и даже некоторый эмоциональный подъём.

Случилось так, что свободное место оказалось в середине автобуса, рядом с молодым парнем европейской внешности. Парень сидел у окна и меланхолично грыз ногти на правой руке. Выглядел он угрюмым, необщительным и, как мне показалось, не на шутку встревоженным. У парня был серо-землистый оттенок лица и голубые водянистые глаза. На вид ему было не более тридцати, и мое жизнерадостное приветствие он проигнорировал, недовольно подвинувшись ближе к окну.

Внешне сосед выглядел экстравагантно даже для раскованного туриста из среды западной молодежи, предпочитающей носить оборванную одежду в стиле хиппи или панков. Спутанные, грязные, торчащие из-под войлочного колпака волосы, длинный острый нос и толстое шерстяное одеяло в качестве верхней одежды. В центре одеяла было вырезано круглое отверстие для головы, а надето оно было поверх старой куртки, на манер мексиканского пончо. Подпоясанное толстой веревкой одеяло выделялось даже среди ветхой одежды небогатых деревенских жителей Северного Непала, каких в автобусе было предостаточно. Сзади на одеяле, в области правого плеча я заметил большое бурое пятно, центр которого украшал налепленный крест-накрест канцелярский скотч. Таким же скотчем в несколько слоев был заклеен лоб моего соседа, что меня необычайно заинтриговало. Завершали его облик сандалии на шерстяной носок и обтрепанные войлочные штаны.

На втором часу пути я, не имея возможности заснуть на жестком узком сиденье и изнывая от вынужденного безделья, предложил попутчику утолить жажду литровой бутылкой виски, чем вызвал у него неподдельный интерес к своей персоне. Более того, насколько я мог судить, парень совершенно искренне обрадовался. Захмелел он быстро и, очевидно смягчившись, представился Эриком из Дюссельдорфа, путешественником и ученым. Ученых такого типа мне еще не приходилось встречать, и поэтому я большим удовольствием, но соблюдая осторожность, вступил с парнем в беседу.