Пройдённый путь (Книга 1)

Убедившись в бесполезности лобовых атак Батайска и Ольгинской, мы с Климентом Ефремовичем вновь обратились по прямому проводу к командующему фронтом Шорину с просьбой отменить его приказ на атаку Батайска со стороны Ростова. Однако Шорин отклонил нашу просьбу и заявил, что Конармия утопила свою боевую славу в ростовских винных подвалах. Это неслыханное оскорбление, брошенное Шориным по адресу героических бойцов Конармии, возмутило нас до глубины души.

Мы заявили, что Конармия тонет и гибнет в Батайских болотах по вине командования фронтом и что до тех пор, пока он, Шорин, не приедет в Ростов, посылать армию в бесцельное наступление не будем.

22 января Реввоенсовет Конармии отдал приказ отвести все части за Дон, а утром 23 января послал следующую телеграмму, адресованную Сталину и председателю Реввоенсовета Республики Троцкому.

"В ночь на 9 января Конармия с боем заняла города Ростов-на-Дону и Нахичевань. Весь день 9 и полдня 10 января шел бой в городах и на переправах через Дон. Вследствие оттепели, дождей и уничтожения переправ противником Конармия была лишена возможности на плечах противника переправиться через Дон и занять Батайск и Койсуг. В течение восьми дней противник оправился и оттянул в район Азов, Койсуг, Ольгинская, Старочеркасская большие кавчасти и, занимая высоты по левому берегу Дона, сильно укрепился.

Мороз 17 и 18 января дал возможность Конармии приступить к выполнению директивы Юго-Восточного фронта от 9 января. Нами была занята станица Ольгинская и Н. Подполейский, но под давлением превосходных сил противника наши части вынуждены были оставить указанные позиции и отойти за Дон.

Снова наступившая оттепель превратила всю низменность на левом берегу р. Дон в непроходимые топи. Бои 20 и 21 января окончились для Конармии и 8-й армии полной неудачей. Причина наших неудач - отсутствие плацдарма для развертывания и маневрирования конницы и скверная погода. Конармии приходится барахтаться в невылазных болотах, имея в тылу единственную довольно плохую переправу через Дон.

В разговоре 22 января по прямому проводу Шорин, требуя во что бы то ни стало овладения г. Батайск, Койсуг, допустил несправедливые, оскорбительные и недопустимые выражения по адресу Конармии. Считаем своим нравственным долгом категорически протестовать против подобных обвинений командующего фронтом, которому кто-то освещает положение в ложном свете.

Командующему фронтом Шорину нами (предложена) следующая комбинация: 8-я армия, оставаясь в Нахичевани и Ростове, берет на себя защиту этих городов, а Конармия перебрасывается в район станицы Константиновская, где, легко переправившись на левый берег р. Дон, форсированным маршем поведет наступление на юго-запад, уничтожая все на своем пути. За успех этих операций ручаемся нашими головами. Если же будем продолжать попытки овладеть г. Батайск от Ростова, Нахичевани, наша нравственная обязанность предупредить вас и в вашем лице Советское правительство, что мы уничтожаем окончательно лучшую конницу республики и рискуем очень многим.

Командующий фронтом Шорин с нашим планом не согласен. Просим вашего вмешательства, дабы не погубить Конармию и не ликвидировать успехи, достигнутые Красной Армией в этом направлении"{38}.

На следующий день в Ростов приехал Шорин. Он остановился на станции в своем вагоне и принял сначала Реввоенсовет 8-й Красной армии, а затем уже нас: Ворошилова, Щаденко и меня. Надо думать, что Сокольников постарался убедить Шорина, что Конармия незаконно залезла в Ростов и что в Ростове нет никакой власти, а Ревком лишь "огород Ворошилова и Буденного", как он выражался, словом, сделать все, чтобы опорочить нас и отвлечь Шорина от существа дела.

Никто из нас троих Шорина лично еще не знал. Когда мы вошли в его вагон, он, сидя в кресле за столом, посмотрел на нас исподлобья. Доложив о состоянии и боевых действиях армии, я высказал свое недовольство тем, как она используется, и попросил отменить наступление на Батайск. При последних моих словах Шорин вскочил и начал кричать, повторяя клеветнические обвинения Конармии в пьянстве.

Мы молча выслушали его, и после этого Климент Ефремович предложил Шорину поехать в части Конармии, чтобы убедиться в том, что обвинения в пьянстве, предъявляемые ее бойцам и командирам, сущая клевета.

Шорин согласился, и мы поехали. В это время части Конармии сосредоточивались у переправ, продвигаясь в колоннах. Мы остановились у проходящих колонн и осмотрели два полка 6-й и один полк 4-й кавалерийских дивизий. Конармейцы ехали молча, мерно покачиваясь в седлах. В строю соблюдался строгий порядок. Один боец, ехавший в хвосте колонны полка 4-й дивизии, обратился к нам:

- Нет ли у вас, товарищи начальники, табачку?

Оказалось, что в полку давно уже все томятся без курева.

Конечно, пьяных Шорин не нашел. Возвратившись к нему в вагон, мы спросили ею, чем можно объяснить такое странное положение: в то время, когда Конармия штурмует Батайск и истекает кровью в болотах, остальные армии фронта, кроме двух малочисленных дивизий 8-й армии, стоят в бездействии.