Проиграем?

– Ну, я пойду, – усмехаясь, произносит Миша, а дальше происходит что-то странное. Он тянется к моему лицу и целует в губы. Без языка, но и этого хватило, чтобы опешить. – Желание девушки – закон. До завтра, – подмигивает и резко встает со скамейки. Это же не галлюцинации?

Перевожу взгляд на Зорина. Таблетки ведь не могли так быстро подействовать? Но, с другой стороны, почему мне сейчас так хорошо?

– У меня обеденный перерыв, Алексей Викторович. Хотите беляш?

– Я предпочитаю более качественную еду. А теперь закончила свою трапезу, встала и пошла принимать больного. Анна Владимировна больше не будет тебя курировать.

– Почему?

– Потому что она упала с лестницы и не вовремя сломала руку. Иди принимай деда в коридоре. Я подойду позже.

– Подождите, а кроме руки с ней все нормально?

– Да.

– А кто у меня теперь будет куратор?

– Угадай с трех раз, – недовольно бросил Зорин.

Лечиться… мне однозначно надо лечиться. Иначе я не знаю, как объяснить тот факт, что я как дура радуюсь, что кто-то сломал руку. Хотя, радуюсь я, конечно, не этому.

Дедуля оказался почти не контактный и очень, даже слишком пахуч. Так сильно, что меня реально начало мутить.

– Закончила? – поворачиваюсь на хорошо знакомый голос. – Что тут у нас?

– Сбор анамнеза затруднен из-за когнитивных нарушений. Температура тридцать восемь и шесть. Дыхание жесткое, ослаблено справа, среднепузырчатые хрипы справа выше угла лопатки. При сравнительной перкуссии на симметричных участках грудной клетки определяется легочный перкуторный звук одинаковой громкости. Подвижность нижних краев…

– Так, стоп. Мы не на уроках. Что на рентгенограмме?

– В легких справа в верхней доле в заднем базальном сегменте отмечается выраженная инфильтрация.

– Ты его всего рассматривала?

– Ну да, а что не так?

– Откуда такая вонь?

– Предполагаю, что это запах мочи.

– Как ни старайся, как ни тряси, последняя капля все же в трусы. Но предполагать, Женя, мало. Воняет не мочой.

– А чем?

– Гнилью.

Надев перчатки, Зорин переворачивает больного на бок, а потом резко снимает с больного штаны. От увиденных массивных пролежней и специфического запаха, волна тошноты подкатила словно вулкан. А еще через несколько секунд содержимое моего желудка оказалось на ботинках и штанине Зорина.

Глава 11

– Извините, я случайно, честно. Это… это…, – прикладываю руку ко рту.

– Плохо пережеванный беляш, – нахмурив брови, произносит Зорин, брезгливо смахивая со штанины содержимое моего желудка.

– Евгения, возьмите салфетки, – поворачиваюсь на едва знакомый голос. – А я ведь говорила вам, не употреблять такую пищу, – беру протянутую упаковку влажных салфеток. – Может, водички принести? – ты откуда, блин, здесь взялась?

– Спасибо, не надо.

– Леш, не злись, со всеми бывает. Возьми тоже салфетки.

Ощущение, что Зорин сейчас даст не только мне пендаля, но и в придачу звезданет фармакологичке по протянутой руке с салфетками. Вид у него сейчас говорящий. Однако, драки не происходит, он молча разворачивается и идет к своему кабинету. Дылда же семенит на своих каблуках вслед за Зориным. Перевожу взгляд на перевернутого дедулю. Чувствую себя ужасно. Мало того, что дура, так еще и отвратный будущий врач. Почему не догадалась, зачем пластыри на лопатках? Идиотка! С такими пролежнями на крестце я еще не сталкивалась. Бедный дед. По телу неосознанно проходит дрожь. Прикрываю его простыней и чуть ли не бегу в ординаторскую. Наспех умываюсь и залпом выпиваю стакан воды. Надеваю маску и иду в сестринскую. Мало что соображаю, но беру первое, что приходит на ум.

– Так, стоп, ты что собралась делать? – не успеваю поднести руку к больному, как Зорин резко ее одергивает.

– Обработать. Потом наложить повязку. Ему, наверное, надо вызвать физиотерапевта, чтобы… нам на хирургии показывали лампы УФО. Они подсушат пролежень и быстрее все заживет.

– Не разочаровывай меня еще больше, чем есть, – сквозь зубы цедит Зорин. – Ты не видишь, что здесь не будет достаточным полить хлоргексидином? Не понимаешь, что это не просто повреждение кожи? Здесь надо удалять некротизированные участки и делаем это не мы. Мы переводим его на хирургию.

– А пневмония?

– Он лежачий больной, Женя. Это частая патология в его положении. Наша задача расписать схему лечения пневмонии, но лечить такие пролежни в условиях нашего отделения мы не будем. Пойдем.

– Куда?

– Что-то ты рано начало тугодумничать, – вот сейчас я понимаю, что Зорин реально зол. Никогда я не видела его таким. У него еще и вены на шее вздулись. И судя по сжавшейся в кулак руке, он реально хочет мне вмазать. Неужели думает, что я специально на него блевнула? – Ко мне в кабинет, это же очевидно, Женя, – на удивление, уже спокойнее произносит он.

– Я неспециально это сделала. Правда. Давайте я постираю ваши штаны, и завтра все верну в лучшем виде, – на одном дыхании произношу я, остановившись у двери его кабинета.

– Еще б ты специально на меня блевнула. Садись и пиши.

– Заявление на увольнение?