Проиграем?

– Напомните мне, Алексей Викторович, мы с вами состоим в отношениях, чтобы я отвечала на столь личные вопросы?

– Ладно, плевать, я хочу услышать максимально правдивый ответ на один вопрос. Пожалуйста. Ты беременна?

На мой вопрос Женя открыто усмехается и отвечать не спешит. Встаю с дивана и становлюсь напротив нее. Долго испепеляю взглядом. До тех пор, пока она не перестает улыбаться.

– Я не беременна. Это были таблетки для Анны Владимировны. Вот она в положении. А стошнило меня на вас, потому что впервые за неделю я съела что-то кроме кофе. И, видимо, мой желудок не выдержал купленных для Анны Владимировны беляшей.

Не припомню, когда в последний раз мне было так хорошо. Стою и, кажется, улыбаюсь как дебил. Много ли нужно человеку для счастья?

– Это все, о чем вы хотели поговорить?

– Нет. Не все.

Вместо того, чтобы выдать всю правду, я протягиваю руку к Жениному лицу и провожу ребром ладони по ее щеке. И так захотелось в этот момент ее поцеловать, что заготовленные слова об этом уроде напрочь вылетели из головы. Потянул Женю на себя и накрыл ее губы своими. Совершенно не планировал продолжения, но рука сама стала блуждать по ее телу.

– Не надо, – тихо произносит Женя, вырываясь из моих рук.

– Жень, ты же сама этого хочешь.

– Когда я сидела на вокзале и думала о своей никчемной жизни, я жалела, что почти ничего не пробовала в этой жизни. Равно как и пожалела о том, что отказывалась от твоих предложений. Я правда хотела прийти к тебе, потому что, несмотря на все те гадкие слова, которые ты говоришь, ты мне нравишься. Но я хотела прийти сама, а не потому что должна. Ты старательно лепишь из меня проститутку, пусть и завуалированно. Содержанку, да, как угодно, называй. Я хочу не того, что предложил мне ты. Этого не будет. Надумаешь что-то изменить в своем предложении, я готова его выслушать. Если это все, то иди… идите.

Смотрю на нее и понимаю, что еще чуть-чуть и я проиграю, позволив войти в мою жизнь по ее правилам.

– Не ходи больше в церковь, – после продолжительной паузы наконец произношу я. – Не ставь никаких свечек и не трать бабки на всю эту херню. Твой отчим жив.

Глава 14

Пытаюсь воспроизвести в голове услышанные слова, но мозг отказывается работать. Неотрывно смотрю на Зорина и наконец нарушаю затянувшуюся тишину.

– Жив?

– Да, жив. Мы отвезли его в частную клинику. В себя он еще не приходил. Я не хотел тебе об этом говорить, пока ничего не будет известно. Ты бы обязательно накручивала себя возможными сценариями будущего с участием своего отчима. Я хотел сказать по факту, если он очнется. Но я не знал, что ты проводишь свои будни в церкви. Почему-то у меня было стойкое убеждение, что это событие ты перенесла вполне нормально, если так можно выразиться. Я ошибся. Прости.

Беру со стола бутылку и жадно отпиваю воду. В очередной раз пытаюсь проанализировать сказанное, но выходит это с трудом. Жив. Это ведь хорошо, Господи! Все же можно исправить. Каким бы гадом ни был Стас, отправлять его в мир иной не моя задача. Однако, есть в этой истории не только позитивный момент.

– Это хорошо, что он жив, – воспроизвожу вслух свою мысль и тут же перевожу взгляд с бутылки на Зорина. – А как ты узнал про церковь?

– Это не я, а пациент из вип-палаты. Он и есть тот самый знакомый, который помогал и помогает мне в этом деле. И, конечно же, он не экстрасенс.

– Понятно.

Закрываю глаза и, сжав бутылку двумя руками, до меня вдруг доходит столь очевидная вещь. Да так, что я не сдерживаюсь и усмехаюсь в голос.

– А ведь целью всего этого было не сберечь мои нервы из-за неопределенного будущего. Ты же это сделал для того, чтобы доказать, что я продажная. Когда ты спросил меня, готова ли я для гипотетически больной умирающей сестры стать проституткой, я сказала нет, потому что в этом случае потом закончу плохо я. Ты посмеялся надо мной, утверждая, что у всех есть цена. И снова мы вернулись к насущному вопросу. Доказал. Молодец.

– Ты угомонишься когда-нибудь с этой ценой?

– Не я об этом говорила, а ты. Скажи ты тогда правду, все бы было по-другому! Какой же ты козел все-таки.

– Не обманывай себя, Жень. Ничего бы не было по-другому. За исключением твоего образовавшегося чувства вины. Сдох ли он или будет жить, ты в любом из вариантов, так или иначе, связана со мной. В каком-то смысле зависима от меня, если хочешь. Но при этом я тебя ни к чему не принуждал. Дал тебе спокойно уйти и даже не стал словесно пугать, после отказа от моего предложения. Хотя я прекрасно мог воспользоваться ситуацией, – с каждым произнесенным словом голос Зорина становится громче, грубее. – Ах, да, мне же не было смысла тебя пугать, учитывая твою пьяную, но вполне осознанную речь о моей тотальной в тебя влюбленности. Но я ж козел, а ты такая бедная и несчастная, мной обиженная овечка, после церквушки преспокойно отсиживаешься на скамейке и лижешься с «пони». Пиздец, какой я козел, однако. Так вот, не хер сейчас строить из себя великую мученицу, а из меня делать вселенское зло. Поняла меня?