Проиграл ли СССР «лунную гонку»?

“Сам полет прошел хорошо. Но после торможения не отстрелилась гермоплата кабель-мачты, из-за чего спускаемый аппарат не отделился от приборного отсека - это могло обернуться гибелью корабля. Из-за высокой температуры при входе в атмосферу кабель-мачта сгорела, и разделение все-таки произошло” [10.29].

Понятно, что после такого происшествия инженеры-испытатели и конструкторы самым тщательным образом должны были заняться системой разделения спускаемого аппарата и приборного отсека корабля-спутнгика. Чтобы в следующем полете -контрольном перед предстоящим запуском в космос человека! - ничего подобного уже не случилось. Но...

Снова процитируем книгу Антона Первушина:

“Сделав один виток по орбите, корабль (пятый советский корабль-спутник с собакой Звездочкой на борту, запущенный в космос 25 марта 1961 года - С.Ч.) совершил мягкую посадку на территории СССР, в 45 километрах от города Воткинска. В полете опять не отделился герморазъем кабель-мачты, из-за чего перелет расчетной точки посадки составил 660 километров” [10.29].

Ну, теперь уж точно после двух одинаковых подряд аварий нужно особенно тщательно проанализировать, почему не было штатного разделения приборного отсека и спускаемого аппарата. Наверняка кто-то и что-то делал, но... Но в космос полетел Юрий Гагарин, и неисправность третий раз подряд (!!! - С.Ч.) повторилась в его полете. И сразу возникает масса вопросов к тем, кто проектировал космические корабли и готовил их к старту на Байконуре. У вас, дорогие товарищи, есть хоть какая-то ответственность за дело, которое вы должны делать?).

Но почему же сам Владимир Комаров ни словом не обмолвился во время доклада из космоса, что не произошло отделение приборно-агрегатного отсека?

Во-первых, телеметрия сообщала об успешном разделении, и космонавт мог понять, что что-то неладно уже только когда началось кувыркание спускаемого аппарата космического корабля 7К-ОК № 4 (“Союз-1”) в набегающем воздушном потоке. Тем более что антенна на левой солнечной батарее, свернутой из-за зацепления об экранно-вакуумную изоляцию, была не видна из иллюминатора спускаемого аппарата.

Во-вторых, Владимир Комаров наверняка попытался доложить об этой серьезной аварии в Центр управления полетом, но радиосвязь из-за вхождения корабля в плазменное облако шла с большими помехами, а потом и вовсе прервалась.

Кстати, и сам последний сеанс связи Владимира Комарова во многих источниках описывается по-разному. Вот что пишут о последнем диалоге космонавта Комарова с Землей Василий Григорьевич Лазарев и Михаил Федорович Ребров в книге “Испытатель космических кораблей”:

“Девятнадцатый виток полета... Земля запросила: “Подключены ли термодатчики?” И сообщила, что все команды проходят нормально. Руководитель полета попросил докладывать обо всем, что происходило там, на орбите, в эти последние минуты полета.

- Двигатель отработал 146 секунд, корабль был сориентирован правильно... Все идет нормально. Нахожусь в среднем кресле, привязался ремнями... Не волнуйтесь, датчики подключены.

- Как самочувствие, “Рубин”?

- Самочувствие отличное, все нормально... Произошло разделение.

Земля подтвердила: “Приняли разделение”.

Затем связь прекратилась” [10.30].

А вот как описывает последний доклад с околоземной орбиты командира корабля 7К-ОК № 4 (“Союз-1”) Борис Черток в книге “Ракеты и люди”:

“Последний доклад Комарова уже на посадочном витке мы прослушивали с трудом - прошло разделение. Передача шла через щелевую антенну спускаемого аппарата.

- Двигатель проработал 146 секунд. Выключение прошло в 5 часов 59 минут 38,5 секунды. В 6 часов 14 минут 9 секунд прошла команда “Авария- 2”. Далее доклад потонул в шумах.

Первым очнулся Раушенбах:

- Все понятно! Двигатель причаливания и ориентации не справился с возмущающим моментом из-за несимметрии (корабля, поскольку левая солнечная батарея на нем была в свернутом положении - С.Ч.), и гироскоп выдал команду “Авария-2” после восьмиградусного ухода (корабля от расчетных значений траектории полета - С.Ч.). Но это не страшно -тормозной импульс полноценный. Только теперь после команды “Авария” мы сорвемся с управляемого спуска на баллистический. Система ориентации выключена.

- Разделение пройдет по термодатчикам, -передал я Мишину. Тут же прошел доклад по “громкой”:

- Есть разделение по термодатчикам! Время 6 часов 15 минут 14 секунд. Группа анализа успела разобраться и доложила, что гироскоп КИ-38 вышел на восьмиградусный контакт в 6 часов 14 минут 09 секунд. СКД сработал нормально. Разделение прошло” [10.4].

Книга Василия Лазарева и Михаила Реброва писалась примерно через десять лет после событий 1967 года, воспоминания Бориса Чертока - вообще через четверть века, в середине 90-х. Поэтому вряд ли авторы - при всем уважении к ним - могли дословно передать последние слова Владимира Комарова. Большие сомнения, честно говоря, вызывает хронометраж с точностью до половины секунды, который космонавт якобы вел с борта корабля 7К-ОК(А) № 4 (“Союз-1”).