Проигранная ему

Тёплая вода упругими струями льётся на мои голову, шею, спину. Давид выдавливает немножко геля для душа на мягкую мочалку и принимается бережно намыливать моё тело. Он сосредоточенно и, пожалуй, нежно, моет меня. Намыливает мне голову шампунем, кончиками пальцев массирует кожу головы. Спустя пару минут снимает душевую лейку со стойки и принимается смывать пену. Потом выключает воду и тщательно вытирает меня махровым полотенцем.

— Ты как? — участливо спрашивает он.

— В порядке… — тихо, едва ли не шёпотом говорю я.

Слабость по прежнему владеет мной. Но сейчас уже полегче. Пожалуй, я смогу идти сама.

Давид протягивает мне руку и я выхожу из кабинки.

— Накинь на себя что-нибудь лёгкое, — говорит он. — Я жду тебя на площадке. Пойдём прогуляемся.

Он выходит и я, перед тем, как одеться, ещё более тщательно вытираю волосы. Расчёсываю их щёткой, иду к шкафу. Немного кружится голова. Не помню, когда я последний раз так сильно кончала. И так долго… И уж точно я никогда раньше не кончала из-за мужского голоса и произнесённых мужчиной слов. Поверить не могу, что это произошло. Но факт остаётся фактом. Я кончила… И ещё как…

Бюстгальтер не надеваю. Только мягкие хлопковые трусы, без каких-либо кружев. Они белые, вполне подойдут под платье-сарафан. Снимаю его с вешалки, надеваю на себя и иду к оставленной открытой двери. Как только я выхожу, Давид пультом закрывает её. Он уже в штанах. Видимо одел их, когда я приводила волосы в порядок.

— Хочешь чего-нибудь выпить? — предлагает он, когда мы спускаемся по лестнице на первый этаж.

— Да…. Водички, если можно.

Внизу он наливает воды в два бокала. Вместе пьём. Он спокойно, я жадно.

— Пойдём, — говорит он.

Перед выходом из дома Давид обувает какие-то серые мокасины и кивает на шлёпки, вроде бы моего размера. Сую в них ноги. Да, вполне удобно.

Выходим на улицу. Стрёкот кузнечиков, шум тёплого ветра, редкое щебетание птиц.

Я вдруг понимаю, что перестала бояться Давида. Нет, он по прежнему вызывает опасение и тем, как идёт, и суровым выражением, будто выточенного из скалы брутального лица, и просто своей, несмотря на высокий рост, коренастой, мощной фигурой. Но в душе моей теперь нет даже намёка на тот ужас, что он у меня вызывал. И я не могу сказать точно, что повлияло сильнее — мой оргазм или его забота, когда он меня мыл и вытирал.

Ярко светит солнце. Мы проходим мимо беседки, выходим на дорогу.

— Пройдёмся, окей? — спрашивает меня Давид.

— Да, конечно, — отвечаю я. — А куда?

— Просто пройдёмся. Хочу прогуляться.

Снова чувствую прилив страха. Я так мало знаю его, что ожидать от него могу чего угодно. Может, я ему уже не нужна и теперь он хочет что-то сделать со мной вне дома? Глупости какие…. Но мало ли?

— Расслабься, — глядя мне в глаза, говорит он. — Тебе ничего не угрожает. Вернёмся, поедим, а потом продолжим. Я просто хочу пройтись пешком.

Как мысли прочитал. Наверное, я выдала свой страх эмоциями.

Немного полегче, но я всё равно ещё немного напряжена.

Мы идём вдоль асфальтовой дороги. Довольно жарко, хотя скорее — душно. Только ветер и спасает от духоты. Идём медленно, не торопясь. Действительно — просто прогулка. Кругом долины и высокие горы. Всё в зелени. И небо над головой — ярко-ярко голубое. И почти безоблачное.

— Честно тебе скажу, я такого не ожидал. Я, конечно, понимал, что вряд ли ошибаюсь в тебе, но чтобы система показала такие результаты — это конечно… — он умолкает и потрясённо качает головой.

— А что она показывает?

— О, это долго объяснять, — своим бархатным и чуть хриплым низким голосом произносит Давид. — Да и ряда нюансов ты, наверное, и не поймёшь. Не специалист же. Но если говорить просто — на базе этих записей можно сделать что-то невероятное. Правда в ряде вещей я плохо представляю, как это выполнить технически, потому что смена реакций очень быстрая. Они все в одном спектре, но суть-то как раз в обилии оттенков. Ты очень сексуальна. Очень. Причём ещё и сексапильна. вызывающе сексапильна, пожалуй.

— А в чём разница?

— Между сексуальностью и сексапильностью? — он чуть поворачивается ко мне и мне кажется, будто его глаза немного смеются. Взгляд точно теплее, чем был.

— Да, — смущённо отвечаю я, и словно оправдываюсь: — Я просто не знаю.

— Это как раз понять несложно. Ты, допустим, разницу между этикой и эстетикой понимаешь?

— Не очень… Эстетика — это что-то красивое, а вот этика…

— А этика, — усмехается он, — это как раз то, с чем у тебя были проблемы. Это такая философская дисциплина, которая изучает тематики нравственности и морали. А эстетика — это тоже философское направление, но только оно изучает свойства и формы прекрасного.

— Поняла.