Проигранная ему

Беру шаль и выхожу в сад. Касаясь ладонью листвы кустов, прохожу по дорожке к воротам. На улице прохладно, недавно шёл дождь. Кутаясь в шаль, пересекаю пустую дорогу и по тропинке иду к небольшому прудику у горы. Там есть скамейка.

Спустя пару минут усаживаюсь на неё и смотрю на плескающихся в воде рыбок.

Судя по реакциям Инны, она очень довольна. Чего не скажешь обо мне. Тяжёлое какое-то чувство в душе. Давненько я чувствовала себя так здесь, в доме Давида. Тоскливо, грустно. Какая-то опустошённость.

Да, действительно, эти роботы очень похожи на людей. Эта модель — настолько, что в метро я приняла бы её за живого человека. В то время, как она — просто набор различных программ в умело сделанном, подвижном манекене.

Но теперь у меня нет никаких сомнений в том, что этих лавботов будут покупать. Я думаю, что на них вообще будет большой спрос. Меня размножат. Я буду на каждом углу. С разными стрижками и причёсками, цветом глаз и цветом волос, с проступившими в связи с корректировкой настроек веснушками на светлой коже, или без них, и или со смуглой кожей. В разной одежде, говорящей на разных языках. Но это везде буду я.

Я буду повсюду. А потом появятся новые модели. А потом ещё. И ещё. Всё более и более усовершенствованные женщины для одиноких мужчин. А потом вместе с этими Барби начнут массово производить Кенов, взяв за основу какого-нибудь смазливого красавца лет двадцати пяти.

Специальные организации будут отстаивать разнообразие моделей, упрекая кого-то в сексизме, кого-то в расизме, а кого-то в отсутствии уважения к правам роботов.

И уже спустя пару десятилетий не будет понятно сразу, робот перед тобой или всё же человек. Потому что эти роботы будут заниматься той же профессиональной деятельностью, которой сейчас занимаются низкоквалифицированные работники.

И если говорить о проституции, то эта древнейшая профессия вымрет одной из первых. Потому что с этими ботами можно делать всё, что угодно и клиенту за это ничего не будет. Главное оплатить покупку. А трахаться эти сексботы и лавботы будут намного круче, чем женщины. У женщин бывает плохое самочувствие или скверное настроение. А эти смазливые роботы даже капризничать не будут, если этого не выставлено в настройках. Они могут делать минет или массаж часами, и совершенно при этом не уставать. Знай себе, вовремя ставь на подзарядку.

Познакомься Давид в казино со мной и Polinoy одновременно, он ни за что не выбрал бы меня. И я бы осталась с охреневшим от наглости и лёгких денег, обдолбанным мажором, который чуть что распускает руки.

И я очень хорошо понимаю, что ни Давид, ни Инна, ни вообще компания "SIER" не являются причиной надвигающихся перемен. С моей помощью они лишь чуть ускорили этот процесс. Не стали бы работать над созданием такой модели они, их начала бы производить другая компания. А другие подхватили бы — да и подхватят — позже. Разработки новых технологий ведутся в разных точках земного шара прямо сейчас.

И никто не знает, что придумают в очередной раз эти светлые научные умы.

Да, эти боты не могут вынашивать детей и рожать. Но пройдёт чуть больше времени, а может не чуть, а век или два, и их научат. Обязательно.

В этом у меня нет никаких сомнений.

И, честно говоря, я даже немного рада, что, скорее всего, этого не увижу.

35. Полина

Давид приходит ко мне спустя минут двадцать. Он накидывает мне на плечи плед, заботливо укрывает меня им, укутывает, целует в висок. Всё это делает молча. И так же молча просто садится рядом и тоже смотрит на пруд.

- Она хороша? — спрашиваю я.

— Да. Результаты тестирований тоже прекрасные. Первая модель лавбота готова к массовому производству и последующей продажи. Потенциальных клиентов много. Готовы брать оптом. Думаю, что мы выйдем на точку безубыточности уже через год. Отобьём все привлечённые инвестиции.

— Я тебя поздравляю, — безэмоционально говорю я.

— Спасибо, — отвечает он.

— Ты, похоже, не очень рад.

Он поворачивается ко мне:

— Поговори со мной. Скажи, о чём думаешь. Может быть мы мыслим схоже.

— Вряд ли, Дава… — грустно отвечаю я.

— Даже если по-разному, можем постараться прийти к общему знаменателю.

Вздыхаю. Я бы и рада поделиться с ним тем, что у меня на душе, но даже не знаю с чего начать. Но он терпелив и вскоре я выкладываю ему всё то, о чём стала думать после того, как познакомилась со своей материализованной копией.

— Знаешь, — заканчиваю свой рассказ я. — Когда она была картинкой на экране, пусть и объёмной и такой вроде бы настоящей, она всё же настоящей не была. Оставалась анимированной картинкой. И несмотря на то, что я относилась к этой работе более серьёзно и ответственно, чем к любой другой в моей прежней жизни, я всё-таки воспринимала её, как интересную, даже увлекательную игру. А теперь я хорошо понимаю, что это совсем не игра.