Проигравший из-за любви

Возле двери дома мистера Лейбэна они расстались без теплых слов. Уолтер вставил ключ в замок, но несколько замешкался с открыванием двери, ровно настолько, чтобы доктор успел исчезнуть из сквера. Тут же художник положил ключ обратно в карман и поспешил в направлении удалившейся женской фигуры. Он нашел ее стоящей с другой стороны ограды сквера, лицо девушки было почти полностью закрыто плотной черной вуалью. Однако Уолтер узнал ее, несмотря на это.

— Лу! — воскликнул он, — что вы здесь делаете, дорогая?

— Я не знаю ничего! Мне было скучно дома и я вышла прогуляться. Может, на улице не так противно, как в душной комнате рядом с бабушкой. Я прекрасно знала, где вы можете быть, и поэтому пошла посмотреть на окна, для компании.

— Бедная Лу, — произнес Уолтер с жалостью в голосе, — почему же те книги, которые я оставил, не могли стать для вас лучшим развлечением?

— Конечно, могли, если бы я могла их читать. Но я не могу, по крайней мере, до тех пор, пока бабушка не уйдет спать. По ее мнению, чтение книги — почти что преступление. Однако иногда я все-таки засиживаюсь за книгой до трех часов ночи, за что непременно получаю нагоняй за расход свечей. Я бы не стал так говорить. Не очень красиво, когда такие слова слетают с женских губ.

— Ну, тогда я скажу, что мне просто попадает.

— Еще хуже. Не проще ли сказать, что вас ругают!

— Именно это я и хотела сказать, но все же лучше я скажу, что получаю нагоняй. Ко мне придираются и ворчат на меня с утра до вечера. Это, наверное, моя вина, что я принимаю все близко к сердцу и что участь моя нелегка? Уверена, что могла бы избавиться от этого, если бы так оно и было.

Все-таки прошлое девушки, наверное, иногда проявляло себя, несмотря на те благотворные влияния, которые так быстро изменили ее. Настроение Луизы было не самым лучшим в тот вечер. Она знала, что была на самом дне жизни, ненавидела себя и свое окружение, даже чувствовала отвращение к такой жизни. Но этот молчаливый протест делал ее невосприимчивой к собственной деградации. Что могли для нее значить эти небольшие различия в словах? Она никогда не смогла бы быть леди. В старые времена рабской торговли для рабов не имело значения, какого оттенка была их кожа. Для рабства не существовало градации. При тех варварских законах любой цвет считался черным. Луиза же была рабыней бедности. Что толку от ее тщетных попыток стать лучше, когда она знает свои возможности?

— Зачем учить меня не употреблять вульгарных слов? — спросила она отчужденно, — все равно я никогда не смогу быть похожей на нее, — и Луиза кивнула головой в сторону дома мистера Чемни.

— Вы могли бы быть превосходной молодой женщиной, — ответил художник, не обсуждая ее слов, — у вас достаточно сил для этого. Сейчас, Лу, я расскажу нам тайну. Все же нам лучше пойти на Войси-стрит. Не очень хорошо стоять здесь.

— Особенно со мной.

— Ваш любимый Байрон сказал бы «с такой как я».

— Я не знаю, что случилось с вами сегодня вечером, Лу, но вы не похожи на себя.

— Да. Но сейчас я больше похожа на себя, чем раньше. Я сильно старалась быть похожей на кого-либо еще. Но не на нее! — крикнула она, опять указывая на окна дома Чемни. — Такая, как я, я не могу быть хорошенькой. Вам скорее бы удалось сделать негра белым. Я действительно старалась стать хоть чуточку лучше, но сегодня вечером я почувствовала себя такой несчастной, такой слабой, не знаю, как точнее сказать, для меня все звучит одинаково, что выбежала из дома и хотела уйти, если бы могла.

— Бедная Лу! — пробормотал Уолтер с жалостью и так мягко, как будто хотел убаюкать этого капризного ребенка. — Бедная, глупая, нетерпеливая Лу! Пойдемте, сейчас а расскажу вам мою большую тайну.

— О том, что вы скоро женитесь, я полагаю? — сказала она. Есть женщины, которые, находясь в таком же настроении, в каком сейчас была Луиза, могут говорить с исключительной отстраненностью о том, что ранит их душу.

— Ничего подобного. Я хочу сказать вам правду — я еще не решил вопроса о своей женитьбе. Конечно, Флора — прекрасная девушка. Отрицать это невозможно. Только вы видите перед собой человека, который должен решить, подходит ли такое очарование девушки к его собственному характеру и не сможет ли ему пресытить столь сладкая жизнь. Некоторым людям даже нравится медовое бытие с некоторым привкусом уксуса. В общем, у меня есть неприятная черта — я сам не знаю, чего хочу.

Все это было сказано очень свободно и искренне, как будто он разговаривал со своим приятелем, а не с молодой женщиной.

— В чем же состоит ваш большой секрет тогда? — спросила Лу, все еще в раздосадованном тоне.

— Это касается вас, моя дорогая Луиза. Давно, когда я только начал рисовать Ламию, я решил хоть как-то отплатить вам за вашу доброту, за то, что вы согласились позировать мне.

— За мою доброту! — презрительно отозвалась девушка. — Разве было не лучше для меня сидеть и слушать поэзию, чем тереть щетками дверь и бегать по поручениям.