Проигравший из-за любви

«Только вчера я думала, что небезразлична ему», — говорила она себе с печальным смирением.

Уолтер зажег сигарету, небрежно кивнул своим спутникам на прощание и удалился, обещая вернуться через час.

Марк собрался ложиться спать.

— Тебе лучше взять мою малышку с собой в церковь, — сказал он доктору, — думаю, что этот приятель не вернется до тех пор, пока; нам не надо будет отправляться. Он ушел обдумывать свои грандиозные идеи по поводу новой картины.

Флора тихо вздохнула. Да, возможно, так оно и было. Настоящие художники должны быть иногда вдали ото всех, в облаках. Пожалуй, не стоило обижаться на Уолтера за его желание побродить в одиночестве.

— Так мы пойдем и посмотрим старую церковь? — спросил доктор Олливент после нескольких минут тишины. Но Марк уже уснул к тому времени.

— Если вы желаете, — сказала Флора, выходя из задумчивости. — Только если вы считаете, что с папой ничего не случится здесь.

— Я не думаю, что ему может грозить какая-нибудь опасность. Здесь нет суровых восточных ветров. Мы можем спокойно оставить его на полчаса, кроме того, мы услышим, если он нас позовет.

Флора поднялась, и они пошли рядом к церкви.

«Ах, счастье, если бы жизнь могла продолжаться так и дальше», — думал доктор. Он вряд ли требовал бы чего-нибудь большего, чем эти невинные радости сегодняшнего утра.

Ворота кладбища со стороны леса были настежь открыты, Флора и доктор пошли среди старинных надгробий, заросших мхом и слегка обвалившихся, среди них были современные роскошные монументы и скромные плиты из грубо вытесанных камней с надписями. Земля вокруг была неровной; с одной стороны церкви она просела и здесь росли благоухающие липы, пара каштанов и старый дуб, раскинувший широко свои ветви, с другой стороны земля была ровной и с нее открывался вид на обширные пастбища.

Церковь была похожа на старинный дом в старинной стране. Плющ густо вился среди разрушающихся камней башни, время и погода сильно разъели кладку в некоторых местах, и куча упавших обломков у одного из углов намекала на возможные обвалы. Верхняя половина башни была обита досками с подветренной стороны. У нижней половины, в которой когда-то размещался вход в церковь, валялись тачка, кирка и лопата — мрачные орудия могильщиков.

Сделав круг вокруг церкви, они обнаружили деревенского хранителя башни — человека, одновременно являющегося пономарем, могильщиком и садовником, который посадил там и тут прекрасные большие розы и теперь очищал участок от чертополоха и репейника.

Он позволил им зайти в церковь, внутренний интерьер которой не представлял ничего примечательного, однако сохранил первозданную простоту, подтверждающую его древний возраст. Там были расписанные сланцевые дощечки с десятью, заповедями — эти столпы веры, благодаря которым набожный человек может выстоять в трудные для него дни. Голые скамьи кафедры, грубо шпаклеванные стены, кирпичный пол, шкаф для священных книг, еще один шкаф для стихаря, пара дощечек с именами церковных старост, сделавших посильный вклад в поддержание церкви — и более здесь ничего не было. Заросли плюща на раме, голубое небо, видимое через переплетение тисса, были единственными красивыми вещами, которые можно было видеть из окна Тэдморской церкви в Вайлдернессе.

Интерес Флоры вскоре иссяк. Этот скучный серый интерьер не вызывал никаких романтических воспоминаний, только мысль о толстых фермерах и их семьях, молящихся в этом здании по воскресеньям, с их унылым характером, соответствующим унылому образу жизни.

Они пошли обратно к кладбищу, и здесь Флора нашла себе достаточно пищи для размышлений. Она обратила внимание на возраст умерших и почувствовала легкий холод, когда увидела, что многие из них ушли из жизни в возрасте ее отца.

Увы! Как их было много даже в этом уединенном месте, где смерть должна быть позднем гостем, много тех, которых позвали в самом расцвете сил. Она с содроганием отвернулась от памятников. Доктор, стоящий рядом с ней и наблюдающий за ее, лицом, заметил перемену и печальный вздох и угадал то, о чем она думала.

— Как плохо, что смерть может украдкой бродить по свету! — сказала она. — Если бы существовал для всех один определенный смертный час, то такой общий рок легче бы было перенести. Нам следует знать, когда должен наступить конец, и приготовиться к нему, приготовиться к смерти, к расставанию. Тогда бы не было агонии ожидания, ненужных надежд и страхов. Удивительно, что все происходит так жестоко. Те, кого мы любим, уходят от нас не естественно, а их как будто неожиданно вырывают. Дорога, по которой мы идем, может оказаться краем могилы. Человеку отведено семьдесят лет жизни, написано в священном писании. Но это неправда, посмотрите на моего отца, — воскликнула она страстно со слезами на глазах, — можете вы мне обещать, что он доживет до семидесяти?

Эти слезы вывели доктора из равновесия. Чувство, удерживаемое им так долго, вырвалось наружу. В одно мгновение он опустился на колени на травянистый курган, схватил руки Флоры, которая стояла прислонившись к памятнику, и начал целовать их.