Проигравший из-за любви

«Подумать только, что я, кто пишет о сердечных болезнях, должен страдать всем сердцем от этого недуга, называемого любовью — безнадежной любовью к девятнадцатилетней девушке».

Здесь, на вершине утеса, была изгородь, разделяющая два поля. Доктор, довольно сильно устал, пройдя семь или восемь миль пешком, и поэтому прилег отдохнуть в тени этой ограды и в скором времени погрузился в сладкий полуденный сон, убаюкиваемый жужжанием насекомых, шелестом листьев и плеском морских волн. До него Доносились гармоничные звуки мироздания, и он воображал, что лежит в лоне природы, успокаиваемый ее колыбельной песней.

Но резкий звук, более пронзительный, чем крик жаворонка в небе, вырвал доктора из сна. Затем он услышал знакомый голос, который звучал сейчас довольно гневно.

— Это ложь.

— Правда? — переспросил другой голос все еще тем же пронзительным тоном. Голос был грубым и охрипшим, сформированным, наверное, под длительным воздействием табака и выпивки. — Где же она тогда? Что вы с ней сделали? Что вы сделали с моей дочерью?

Гуттберт Олливент вскочил на ноги, бледный и взволнованный, пытаясь определить, откуда доносятся голоса. Двое мужчин шли вдоль края утеса в нескольких шагах перед ним. Они, должно быть, прошли совсем близко от него, пока он спал в тени изгороди. Один из них был Уолтер Лейбэн, другой чем-то напоминал цыгана, чем-то — моряка, был неопрятно одет и шел с довольно вальяжным видом. Это было единственное, что мог увидеть доктор Олливент со своего места.

Он проследовал за ними на расстоянии слышимости разговора. У него не было никаких сомнений в том, что сказал этот незнакомец Уолтеру Лейбэну. Он уже услышал достаточно, чтобы оправдать свое подслушивание до конца.

— У вас нет никаких поводов для волнения, — сказал Уолтер холодно, — вы не изволили побеспокоиться о дочери, для которой были самым снисходительным и преданным отцом. Она в безопасности.

— Да, я не сомневаюсь в этом, — ответил другой, хрипло смеясь, — в удивительной безопасности.

— Где бы она ни была, у меня есть все основания не отвечать на ваши вопросы о ней и ее местонахождении. Когда вы закрыли дверь дома перед ней той ночью, то поставили крест на всех своих правах по отношению, к ее любви, обязанностям, послушанию.

— Я бы никогда этого не сделал, если бы у меня не было достаточно веской причины. Вы не можете понять, что, сделав такую вещь, она не просто пошла против меня, как отца. Не было на Войси-стрит девушки лучше, чем наша Лу, пока вы не вошли в нашу жизнь. Она была прилежной, трудолюбивой, чуткой дочерью и вполне респектабельной молодой женщиной. Но с тех пор, как вы встретились на ее пути, она изменилась — все время, сидела с этими книжками на коленях каждую свободную минуту, читала всю ночь напролет, выводя из терпения старую леди чрезмерным расходом свечей. Было достаточно людей на Войси-стрит, заметивших ее перемену, и некоторые из них были добры ко мне, чтобы дать дружеский совет по этому поводу. «Неужели ты слеп, Джарред? — говорили они. — Неужели ты не видишь, что происходит?» Но даже когда они говорили мне о развитии отношений между вами и Лу, меня это не пугало. «Я знаю, что он добрый человек и к тому же джентльмен, — отвечал я, — если он уделяет нашей Лу столько внимания, то это значит, что он сделает ее своей леди. Я не опасаюсь его. Он надежен, как сталь». Вот, так я всегда говорил, мистер Лейбэн, так что не считайте меня лжецом. Я проделал путь из Лондона, чтобы задать вам главный вопрос. Вы хотите, чтобы моя дочь стала честной женщиной? Вы собираетесь жениться на ней?

Ответ Уолтера был тихим, и доктор не смог разобрать его.

Но ответная реплика незнакомца на длинную и обдуманную речь Уолтера была подобна грому.

— Подлец, мерзавец! — вскричал Джарред, угрожающе сжимая кулаки. — Я выясню еще этот вопрос с вами. Вы уходите с поднятой головой, но вы не знаете моего последнего слова!

В какое-то мгновение, казалось, что он применит силу, но в следующий момент он резко повернулся и быстро пошел вдоль края утеса вниз, к песчаному берегу. Уолтер стоял, как монумент, готовый к самому худшему. Он наблюдал за тем, как исчезает фигура Джарреда, затем медленно повернулся и столкнулся с доктором Олливентом.

— Вы добавили профессию шпиона к своим обычным занятиям, доктор Олливент? — спросил он после некоторого удивления.

— Я рад сказать, что слышал каждое слово вашего собеседника с того момента, как вы пересекли эту изгородь, — ответил доктор.

— Я поздравляю вас с приобретением столь ценных знаний по поводу моих дел.

— Многое удалось мне узнать о вас сейчас и вполне достаточно, чтобы еще больше укрепить меня в желании предотвратить вашу свадьбу с Флорой Чемни.

— Какое право вы имеете вмешиваться, вы! Не удовлетворившись тем, что могли бы присвоить себе богатство девушки, вы решили завладеть ею. Вы думаете, я с самого начала не видел, куда вы клоните? И вам очень хотелось бы обнаружить проявления неблагонадежного поведения для того, чтобы настроить мистера Чемни против меня. Хитрая игра, доктор Олливент.