Проигравший платит дважды (СИ)

- Это правда, - подтвердила его слова Елена. – Это не болезнь, не дурь и не блажь. Это его природа.

- Ладно, - проворчала бабуля, - посмотрим. Пошли чай пить.

- А я? – Оксанка надула губы.

- А ты можешь водить своих хахалей. По воскресеньям. – Антонина величественно встала. – Пошли. У меня сервиз чайный, совсем новый ещё, не опробован.

Бабуля во главе вереницы из родственников и гостьи прошествовала на кухню. Она уже прикидывала, кого позовёт в хор. Дуню, соседку свою, в первую очередь, это ясно. Ещё можно соседа с пятого этажа, и на девятом пара пенсионеров живёт. У них знакомые, наверняка, есть. Наберёт она хор, дайте только срок.

Руся с Оксаной расставляли чашки на столе, переглядываясь. Сестрица поражалась своему братику, который обскакал её и уже был при ухажёре. Она ещё не знала про Ромео. Руся мысленно перекрестился. Иначе бы Оксанку точно удар хватил. Пусть уж она живёт спокойно. Пока.

Михал Михалыч при полном параде, отглаженный и отутюженный, словно выпущенный с витрины модного магазина, заруливал в просторный двор, где в девятиэтажном угловом доме проживала семья Смирновых. На сидении рядом с ним возлежал огромный букет из нежнейших кремовых роз. Миллер остановил машину, проверил свой внешний вид в зеркале заднего вида, чуть взлохматил чёлку, придавая ей подобие хулиганского беспорядка, и, захватив с собой великолепный букет, направился к знакомому подъезду. Домофон на нажатие кнопки ответил Оксанкиным голосом. Завуч, вмиг придав своему голосу мягкую бархатистость и сексуальность, попросил открыть ему дверь. Голос задумался, затем буркнул: «Проходите», и дверь отворилась. Миллер побежал по ступенькам с твёрдым намерением покорять неприступное сердце Антонины Петровны.

Глава семьи встретила его монолитной застывшей статуей, перекрывающей дорогу в уютное гнёздышко.

- Добрый вечер, - завуч протянул роскошный розовый букет.

Бабуля, которая решила быть твёрдой как кремень, оценила немалое вложение в цветущее великолепие и дрогнувшим голосом спросила:

- Зачем пожаловал?

- Уважаемая Антонина Петровна! Позвольте вас пригласить на закрытие театрального сезона, - Михал Михалыч ослепительно улыбнулся, сунул букет в руки Оксанке, которая материализовалась сбоку бабули и тихо поплыла от счастья, ощутив тяжесть как минимум тридцати роз.

- Какого сезона? – Бабуля чуть сдвинулась в сторону.

- Нашего театра оперетты, - завуч вынул из кармана несколько билетов и завлекающе помахал ими перед Антониной. – Имре Кальман «Сильва».

- Ах! – бабуля мечтательно закатила глаза. – Пела я как-то арию Сильвы. Когда, вы говорите, спектакль?

- Завтра, в шесть часов вечера.

- Проходите, - Антонина сдвинулась с места, выхватила букет из рук внучки и спросила: - Это мне?

- Вам, - склонил вежливо голову Михаэль. – А в театр я приглашаю всех.

- Что же я надену? – вдруг заметалась пожилая женщина. – Ира! Нас приглашают на оперетту! Где моё вечернее платье, которое я надевала на выпускной Оксаны?

- Мама, оно у меня в целлофане запаковано. Что случилось?

Ирина вышла на голос своей мамы и замерла от представительной завучевской фигуры.

- Мы завтра едем в театр, - объявил завуч. – Я вас отвезу.

Руслан посмотрел в сторону Елены Викторовны. Психолог с нескрываемым интересом наблюдала захватывающее по своему напору действие. Энергетическое поле представителя школы по своей мощи не уступало бабулиному, даже превышало его, было ко всему прочему мужским, что давало явное преимущество, и стремительно затапливало квартирное пространство. Даже Дмитрий потерял бдительность, забыв своё обещание об убиении мерзавца. Русе же оставалось только хлопать глазами. Он никак не мог взять в толк, к чему всё это представление.

- Оксана, - обратился завуч к раскрасневшейся от смущения девушке, - билеты я доверяю вам, - и вложил ей в ослабевшую руку пропускные. – Завтра ровно в пять я за вами заеду.

Михал Михалыч резво побежал по ступенькам вниз.

- А как же чай? – отмерла Оксанка.

- Потом, - крикнул снизу завуч. – Может быть, завтра.

Антонина с радостью извлекла из стенки внушительную по своим размерам хрустальную вазу, которая служила украшением дома и никогда ещё не принимала в свои сверкающие глубины соответствующие её статусу цветы. Поместив туда розы и залив их водой, бабуля задумалась. Выходное платье у неё было, туфли к нему тоже. Надо бы расчесать праздничный парик, сделать маникюр и навести марафет. У дочки можно приватизировать на время лак и косметику. Торжественный выход в свет требовал усилий, чтобы сделать это событие эффектным. А уж в том, что оно будет эффектным и ослепительным, Антонина не сомневалась. Она тут же отправилась накручивать и укладывать плойкой искусственные волосы, натянув парик на трёхлитровую банку, представляя себе, какой произведёт фурор в высшем обществе. Осталось только договориться с Дуней, чтобы она посидела с Мишенькой. Это было плёвым делом. Соседка млела от упитанных щёчек Мишутки.