Проигравший получает все

Что же ему остается? (Мысли его текли дальше.) Ему почти сорок. Денег у него нет – и, пожалуй, теперь уже не будет никогда. Людмилу, украденную Барсинским, он теперь тоже никогда не вернет.

И сына не вернет. И никогда уже не сможет отомстить Бобу.

Остается постылая работа, все эти сухие спецификации, контракты, чертежи, мелкие хитрости с клиентами и споры с поставщиками.

Остается постылая любовь с Оксаной – тоже изменившей ему. Изменившей – с тем же человеком. С Барсинским.

Все было серо. На душе, на сердце. Сейчас и в будущем.

– Я ведь не просто так активировал тогда «жучок», – сказало вдруг это отродье, этот волосатый гибрид, юный человек-компьютер.

– Что? – отвлекся от своих мыслей Велихов.

– Я говорю: я не только активировал «багз», – высокомерно проговорил Титов. – Я еще немного поработал.

– Ну и что? – презрительно бросил Велихов.

– А то, что мне известны, к примеру, адреса всех счетов вашего клиента за рубежом. И пароле всех его банков. И все коды доступа к счетам.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я в любой момент могу до этих счетов добраться. И снять с них любую сумму.

– Подожди: ты узнал все пароли?

– Ну да.

– И можешь вскрыть счета Барсинского?

– Да, – терпеливо отвечал Титов.

– Боже! Что ж ты молчал!

– А вы спрашивали?

Так, значит, операция не отменяется! Значит, все еще может произойти!

– Ты готов это сделать завтра?

– Готов, – пожал плечами Герман. – Вот только… – замялся он.

– Что?

– Меня не устраивает цена.

– Тебе мало пятидесяти тысяч долларов?

– Мало.

– Чего ж ты хочешь?

– Третью часть.

– Треть – от чего?

– От похищенных вами денег.

– Ну, братец, ты даешь!.. Бери семьдесят пять тысяч – пока дают.

– Это меня не устраивает. Треть.

– Ладно, сто, и ни копейкой больше.

– Я говорю вам – треть.

Велихов взглянул на Германа и подивился: губешки его дрожали, однако глаза были непреклонны.

– Послушай, дорогой, но это грабеж! В концов концов, все придумали – мы, все подготовили – мы, а ты… Ну сам подумай, каков реально процент твоего участия в деле?

– Реально – шестьдесят процентов. Без меня вы ничего не сможете.

– Ну ты козел! – в сердцах бросил Велихов.

– Зачем вы ругаетесь?

– Ладно: десять процентов.

– Вы знаете, – проговорил, обмирая, Титов, – я ведь могу послать Барсинскому письмо. И все про вас рассказать.

Велихов оторопел от такой наглости. Он тяжело дышал. Ему хотелось ударить этого прыщавого Урода. Раздавить его, как склизкое насекомое. Вдруг хорошая мысль пришла ему в голову.

– Ладно, – устало проговорил Велихов. —Будь по-твоему. Но тридцати процентов я тебе не дам. Соглашайся на двадцать. А?

– Хорошо, – проговорил Титов и слабо улыбнулся.

…Вот так и случилось, что теперь, в понедельник, в 11.55, Титов с Велиховым сидели бок о бок на заднем сиденье принадлежавшего Велихову автомобиля «Вольво-440». Машина стояла на неприметной грунтовой дороге посреди обширного поля, неподалеку от Ленинских Горок.

Место для операции было выбрано не случайно. Именно здесь, на пустом и ровном пространстве (это как-то заметил, а потом еще раз проверил Велихов), очень хорошо работает мобильный телефон: соединение происходит быстро, а связь устойчива. К тому же здесь даже в выходные – а уж тем более утром в понедельник – мало народу. К Ленину больше не привозят экскурсий. Гуляют только забредшие сюда случайно парочки, да редкая компания заедет распить по-быстрому бутылку-другую «у Ленина». Но сейчас не время пьяниц и влюбленных. Так что здесь можно не особо опасаться посторонних любопытных глаз.

К тому же от Горок рукой подать до Москвы. Рядом две автомобильные трассы, автобус, станция электрички… Путей для отхода хватает.

Герман работал на лэп-топе. Когда он сидел у компьютера, парень преображался. Глаза его горели вдохновенным огнем. Он подавался вперед, впиваясь в экран и словно растворяясь в нем. Такими вдохновенными бывают поэты, когда на них снисходит Муза; столь неудержимо рвутся вперед, к чужим воротам, великие футболисты; так устремляется в атаку – шашки наголо! – впереди своего войска отчаянный полководец-рубака. Если бы какая-нибудь девушка когда-нибудь увидела несчастного, прыщавого Титова в тот момент, когда он увлечен работой, она, пожалуй, могла бы влюбиться в него. Но – увы, увы – никто никогда не видел его у экрана компьютера.

Велихов лишь изредка посматривал на юного гения.

Он сидел, отвернувшись к окну, и бессмысленно рассматривал облака, плывущие по синему небу. Странно, но он не чувствовал ничего: ни волнения от того, что творится рядом с ним (и, через посредство электронного соединения, одновременно еще где-то, за десятки и тысячи километров от него); ни радости оттого, что его мечта, быть может, вот-вот осуществится; ни даже страха оттого, что его преступление может быть раскрыто. Велихов лишь бесконечно устало сидел, курил, щурился и глядел на небо.

– Есть! – в азарте крикнул Титов.

– Что там?

– Взял первый счет! – бросил он, не отрываясь от экрана.

– Сколько там?

– Пятнадцать миллионов восемьсот девяносто восемь тысяч триста двадцать долларов, – отбарабанил Герман.

– Хорошо, – меланхолично проговорил Велихов.