Происхождение

– Два попадания из двух, профессор. Думаю, вам стоит всерьез заняться испанским…

– Получается, monte@iglesia в буквальном переводе – hill@church?

– И снова верно, – после небольшой паузы ответил Уинстон.

– Поскольку твое имя Уинстон, и Эдмонд всегда почитал Черчилля, электронный адрес «hill@church» кажется мне…

– Выбранным не случайно?

– Именно.

– Ну что ж, – весело отозвался Уинстон, – я вынужден согласиться. Знал, что вы разгадаете эту загадку.

Лэнгдон смотрел в окно, все еще не веря происходящему.

– Значит, [email protected]… это ты.

– Верно. В конце концов, кто-то же должен был раздувать костер для Эдмонда? Кто, если не я? Адрес [email protected] придуман для того, чтобы подкармливать информацией конспирологические сайты. Как вы знаете, теории заговоров живут своей жизнью, и я предположил, что онлайн-активность этого Монте увеличит общую аудиторию Эдмонда на целых пятьсот процентов. В итоге оказалось, на шестьсот двадцать. Как вы сказали вчера, Эдмонд гордился бы мной.

Кабинка канатной дороги покачивалась на ветру. Лэнгдон изо всех сил старался собраться с мыслями.

– Уинстон… Эдмонд просил тебя об этом?

– Конкретных указаний не давал. Но, согласно его инструкциям, я должен был найти креативные способы для того, чтобы максимально увеличить аудиторию.

– А если бы тебя вычислили? – спросил Лэнгдон. – Monte@iglesia – не самый сложный для расшифровки псевдоним.

– Эта проблема меня вообще не тревожит. О моем существовании знают единицы, а примерно через восемь минут от Уинстона и вовсе не останется ни следа. Монте действовал в интересах Эдмонда, и я уверен, мой создатель был бы очень доволен тем, как прошел его вечер.

– Как прошел его вечер?! – заорал Лэнгдон в трубку. – Эдмонда убили, вот как он прошел!

– Вы неправильно меня поняли, профессор, – ровным голосом проговорил Уинстон. – Я говорю о росте аудитории и охвате рынка, а это, как я уже заметил, и было моим главным заданием.

Бесчувственный тон напомнил Лэнгдону, что Уинстон хоть и притворяется иногда человеком, на самом деле – машина, и только машина.

– Смерть Эдмонда – ужасная трагедия, – продолжал Уинстон. – И я, безусловно, хотел бы, чтобы он все еще был жив. Но важно понимать: он уже смирился со своей скорой смертью. Месяц назад он попросил меня поискать лучшие и легкие способы добровольного ухода из жизни. Я изучил сотни вариантов и пришел к выводу, что оптимальным будут десять граммов секонала[139]. Он приобрел этот препарат и всегда носил с собой.

У Лэнгдона заныло сердце.

– Эдмонд хотел покончить жизнь самоубийством?

– Безусловно. Он даже шутил по этому поводу. Помню, мы готовились к вечеру в музее Гуггенхайма и вдвоем придумывали эффектные способы привлечения внимания к презентации. Он тогда сказал, смеясь: «Может, в конце просто закинуться секоналом – и шагнуть в вечность прямо на сцене?»

– Он действительно так сказал? – Лэнгдон не верил своим ушам.

– Он относился к этому легко. Говорил, нет лучшего способа повышения рейтинга телепрограммы, чем показать, как люди умирают. И он, безусловно, прав. Если вспомнить все мировые события, собравшие максимальное число зрителей и слушателей, становится ясно: все они без исключения…

– Остановись, Уинстон. Это отвратительно.

Сколько же можно ехать вверх? Лэнгдон внезапно ощутил себя запертым в маленькой кабинке, как в ловушке. Впереди только тросы и башни крепости, полуденное солнце жарит нещадно. Я здесь сварюсь, думал он, пытаясь справиться с круговоротом мыслей.

– Профессор? – сказал Уинстон. – Есть еще что-то, о чем вы хотите меня спросить?

Да, есть! – хотелось закричать Лэнгдону. Голова раскалывалась от мыслей, одна ужаснее другой. И очень много всего!

Он приказал себе успокоиться и включить разум. Давай все по порядку, Роберт.

Ты слишком торопишься.

Но мозг работал так быстро, что контролировать его было невозможно.

Лэнгдон думал о том, что публичное убийство Эдмонда гарантировало его презентации место в топе новостей и в фокусе внимания всей планеты… аудитория выросла с нескольких миллионов до пятисот.

Он думал о неотступном желании Эдмонда разрушить пальмарианскую церковь. Теперь, когда Кирш застрелен одним из прихожан этой церкви… задача по ее уничтожению почти наверняка выполнена.

Он думал об отношении Кирша к заклятым врагам – религиозным фанатикам, которые, если бы Эдмонд умер от рака, начали бы визжать, что его «постигла кара Божья». В точности так, жестоко и бездумно, они поступили с писателем Кристофером Хитченсом[140]. Но теперь весь мир знает, что Эдмонд умер не от болезни. Его убил религиозный фанатик.

Эдмонд Кирш – убитый религией – мученик во имя науки.

Лэнгдон вскочил. Кабинка пошла ходуном, и он схватился за бортик, чтобы удержаться на ногах.