Происхождение

Не успел он дойти до середины атриума, как в голове прозвучал мужской голос:

– Добрый вечер и добро пожаловать в музей Гуггенхайма в Бильбао.

Лэнгдон вроде бы знал, что это «наушники», но все равно невольно остановился и обернулся. Поразительный эффект – женщина была права: казалось, будто кто-то сидит у него в голове.

– Профессор Лэнгдон, мы с особой сердечностью приветствуем вас. Меня зовут Уинстон. Мне выпала честь быть вашим гидом. – Интонации образованного светского человека, слышен легкий британский акцент.

Кого они записали – может, Хью Гранта?

– Осматривайте экспозицию в любой последовательности, – ободряюще предложил гид. – Идите куда заблагорассудится, а я по мере сил постараюсь помочь лучше понять то, что вы увидите.

Похоже, кроме аудиозаписи, персональных данных на каждого посетителя, особой аудиотехнологии, к «наушникам» прилагается еще и система GPS, чтобы точно определять, где находится посетитель и какой экспонат надо представлять.

– Я понимаю, сэр, – продолжал гид, – вы не обычный посетитель, вы профессор искусствознания и вряд ли нуждаетесь в моих пояснениях. К тому же допускаю, что вы можете в корне не согласиться с некоторыми из моих трактовок. – В голосе послышалась улыбка.

Даже так? Кто же сочинил этот текст? Приятный голос и персональный подход – это, конечно, мило и трогательно, но Лэнгдон даже представить не мог, какой колоссальный объем работы надо было проделать, чтобы настроить гарнитуры на несколько сотен посетителей.

Уинстон наконец умолк, словно утомившись от своей заранее записанной приветственной речи. Лэнгдон огляделся. Над атриумом парил еще один огромный красный баннер.

ЭДМОНД КИРШ

СЕГОДНЯ МЫ ШАГНЕМ В БУДУЩЕЕ

Что же задумал Эдмонд?

Лэнгдон посмотрел в сторону лифтов. Там оживленно беседовала группа гостей. Два знаменитых владельца глобальных интернет-компаний, прославленный индийский актер и еще какие-то хорошо одетые и наверняка тоже известные всем, но не ему, ВИП-персоны. Не испытывая большого желания обсуждать социальные медиа и Болливуд, Лэнгдон двинулся в другую сторону, туда, где у дальней стены располагался очередной образчик современного искусства.

Инсталляция, помещенная в темной нише, состояла из девяти узких конвейерных ленточек, которые выходили из прорезей в полу и бежали вверх, исчезая в прорезях на потолке. Все это напоминало девять поставленных вертикально тренажеров «беговая дорожка». На каждой ленточке – светящиеся слова, которые узкой полоской двигались снизу вверх.

Я молюсь вслух… Я чувствую твой запах на моей коже… Я произношу твое имя.

Лэнгдон подошел ближе и понял: ленты на самом деле неподвижны, иллюзию движения создают слои светодиодов на них. Огоньки последовательно загорались, формируя слова, и получалась бегущая строка – от пола до потолка.

Я громко плачу… Там была кровь… Никто не сказал мне.

Лэнгдон обошел «бегущие строки» со всех сторон, внимательно изучая конструкцию.

– Интересная вещь, – неожиданно ожил аудиогид. – Называется «Инсталляция для Бильбао», автор – художница-концептуалистка Дженни Хольцер. Девять светодиодных панелей, каждая высотой около двенадцати метров. По ним бегут слова на баскском, испанском и английском. Речь идет об ужасах СПИДа и страданиях людей, от которых все отвернулись.

Ничего не скажешь, все это завораживало и даже волновало.

– Возможно, вы уже знакомы с работами Дженни Хольцер?

Лэнгдон как завороженный смотрел на бегущие вверх слова.

Я хороню мою голову… Я хороню твою голову… Я хороню тебя.

– Мистер Лэнгдон, – настойчиво повторял гид, – мистер Лэнгдон, вы слышите меня? Ваша гарнитура в порядке?

Лэнгдон наконец отвлекся от своих мыслей:

– Простите, что? Алло? Кто говорит?

– Кто говорит? – удивленно спросил голос. – Я думал, мы уже познакомились. Просто хотел проверить, слышите ли вы меня.

– Простите… извините, – пробормотал Лэнгдон, вышел из ниши в атриум и невольно стал оглядываться по сторонам. – Я думал, это просто запись. Я не знал, что все время со мной говорил живой человек. – Он представил огромное помещение, где сидят три с лишним сотни экскурсоводов в наушниках и с музейными каталогами в руках.

– Ничего страшного, сэр. Я ваш персональный гид. В вашей гарнитуре есть микрофон. Программа предусматривает интерактивный режим. Мы можем беседовать об искусстве.

Лэнгдон заметил, что другие гости тоже говорят как будто сами с собой. Даже пары ходили словно врозь и, обмениваясь смущенными взглядами, больше общались с персональными гидами, чем друг с другом.

– И у каждого гостя персональный гид?

– Да, сэр. Сегодня у нас триста восемнадцать индивидуальных экскурсий.

– Невероятно.