Происхождение и развитие сознания

Активность маскулинного сознания героична, поскольку оно добровольно берет на себя архетипическую борьбу с драконом бессознательного и доводит ее до победного завершения. Это преобладание маскулинности, которое имеет решающее значение для положения женщины в патриархальных обществах. [384]

Если точка зрения Бриффа относительно того, что большинство мистерий первоначально были женскими и были переняты мужчинами только позднее, верна, значит направленные против женщины тенденции мужских обществ, архетипическую основу которых мы уже обсуждали (ее.??? и далее), имеют также и историческую основу. Понижение статуса женщины и ее исключение из многих существующих патриархальных систем религии видны даже сегодня. Это умаление женского простирается от запугивания женщин церемониальными трещетками в примитивном обществе (The Mothers, Vol. II, p. 544) до "taceat mulier in ecclesia"* (Да молчит женщина в церкви (лат.) -- Прим. Ред), ежедневной еврейской молитвы в благодарность за рождение мужчиной, и до лишения социальных привилегий женщин во многих европейских странах в настоящее время определяет духовное развитие западного человека.

Связь сознания с маскулинностью достигает пика в развитии науки как попытки маскулинного духа освободиться от власти бессознательного. Где бы ни появилась наука, она всегда разбивает первоначальный мир, полный бессознательных проекций. Таким образом, лишенный проекций мир становится объективной, научной конструкцией разума. В противоположность первоначальному бессознательному и соответствующему ему иллюзорному миру, этот объективный мир теперь рассматривается как единственная реальность. Таким образом, под постоянной опекой разделяющего маскулинного духа, вечно ищущего законы и принципы, "принцип реальности" начинает представляться мужчинами.

Таким образом, в той мере, насколько Эго-сознание с его различительными функциями стремится разрушить неопределенный характер бессознательного мира, оно является органом адаптации к реальности. Поэтому у примитивного человека и у детей его развитие неизменно зависит от способности постигать реальность, и здесь оказывается оправданным фрейдовское противостояние принципа удовольствия и принципа реальности. Но эта адаптация к сугубо внешней реальности уже не удовлетворяет потребностям последних, самых недавних тенденций. Наше современное сознание начинает признавать, что составные части реальности как доминанты нашего опыта, как идеи или архетипы, присутствуют также и в самом бессознательном. Поэтому сознание должно поворачиваться внутрь. Как различающий орган, оно должно эффективно функционировать как в отношении объективной психики внутри, так и объективной психики снаружи. Интроверсия и экстраверсия теперь подчиняются расширенному принципу реальности, который в интересах центровесии должен в равной мере применяться как к миру, так и к бессознательному. Становление глубинной психологии как инструмента исследования объективной психики является признаком этой новой ориентации.[385]

Трансформация компонентов удовольствия-боли

Путь эволюции, ведущий человечество от бессознательного к сознанию, является дорогой, отмеченной трансформациями и подъемами либидо. По обеим ее сторонам стоят великие образы, архетипы и их символы. Двигаясь по этому пути, Эго-сознание человека приобретает все большие заряды либидо, так что эта система постоянно расширяется и укрепляется. Так, первого человека с его мимолетными проблесками сознания постепенно сменяет современный человек, Эго которого существует в более или менее сознательном континууме, в рамках культурного мира, созданного коллективным сознанием его группы и человечеством в целом.

Мы называем этот путь "подъемом", потому что воспринимаем сознание и мир света как находящиеся "над" нами, а бессознательное и тьму — "под", все еще оставаясь под влиянием примитивного символизма, который связывает вертикальное положение человеческого тела с развитием головы как места "высших" центров и сознания. Последовательность стадий, которая начинается с Великого Круга и через цепь архетипов приходит к одному архетипу и одной группе символов, и от идеи к концепции, является как восходящей последовательностью, так и ограничением. То, что первоначально воспринималось только как нечто смутное "в глубине", заряженное энергией и потому весьма реальное и чарующее, становится в качестве концептуального содержимого предметом мысли, которым свободно манипулирует разум и который используется произвольно. Практическая ценность такого содержимого, несомненно, выросла, но только ценой лишения существенной части своего первоначального заряда либидо в пользу сознания в целом.