Происхождение и развитие сознания

За патриархальной кастрацией в виде напыщенности вырисовывается пожирающая фигура уробороса, сочетающего в себе ненасытность мужчины и женщины. В водовороте божественной плеромы отцовский и материнский аспекты уробороса сливаются в один . Уничтожение через дух, то есть через небесного отца и уничтожение через бессознательное – то есть через мать землю, как показывает изучение каждого психоза тождественны. Коллективные духовные силы в такой же мере являются частями уробороса, как коллективные инстинктивные силы, тянущие в противоположном направлении.

Уничтожение через дух — это тема еще вавилонского мифа об Этане, где герой поднимается в небо на орле и разбивается о землю. (Здесь недосягаемое небо относится к матери-богине Иштар, которая, уроборически говоря, является небом и землей одновременно). Та же мифологическая ситуация повторяется с Икаром, который слишком близко подлетает к солнцу, и с Беллерофонтом, который пытается добраться до неба на крылатом коне Пегасе, но падает на землю и теряет рассудок. Высокомерие Тесея и других героев представляют такие же качества. Только вследствие того, что он зачат богом, герой должен быть "предан богу" и полностью осознавать то, что делает. Если он действует с заносчивостью самовлюбленности, которую греки называли высокомерием, и не почитает нуминозум, против которого борется, то его свершения неизменно сведутся к нулю. Подняться слишком высоко и упасть, опуститься слишком глубоко и завязнуть — все это сходные симптомы переоценки Эго, которая заканчивается несчастьем, смертью или безумием. Разбивается ли герой о землю, как Этан, падает в море, как Икар, застревает в подземном мире, как Тесей, его приковывают к скале, как Прометея, или он отбывает наказание, как Титаны — самонадеянное презрение к надличностным силам всегда приводит к краху.

Патриархальная кастрация, включающая, как это и должно быть, жертвоприношение земной стороны человека, приводит, не меньше, чем матриархальная кастрация, к жертвоприношению фаллоса. Это еще один признак таинственной тождественности отцовского и материнского уробороса. Соответственно символы кастрации часто встречаются у тех, кто всецело поглощен духом, например, в гностицизме и в тайных религиях. В гностическом гимне культа Аттиса,[223] Аттис отождествляется с Адонисом, Осирисом, Гермесом, Адамасом, Корибасом и Папасом. Обо всех них говорится, что они являются "трупом, Богом и бесплодными". Здесь снова появляется элемент, который мы уже встречали у "борцов" против матриархата, а именно самокастрация как акт вызова Великой Матери. Гностические борцы одержимы Духовным Отцом. Очарованные, они уступают патриархальной кастрации и таким образом уроборической плероме, которая оказывается Великой Матерью и именно тем, чему они пытались противостоять. Их постигает та же участь, что и борцов в мифе.

Тем не менее, патриархальная кастрация имеет несколько иную окраску. В то время как матриархальная кастрация оргиастична, вторая имеет склонность к аскетизму. Как и в случае всех крайностей эти две формы перекрываются. Например, некоторые некоторый гностические секты позволяли себе сексуальные оргии, но эта практика была аннулирована типично гностическим образом. Оргия, будучи экстатическим явлением, связывалась с Духовным Отцом, тогда как в то же самое время отрицание принципа плодородия, приписываемого материнскому божеству или демиургу, доходило до систематических абортов и детоубийства.

Сыновья отцов — аналоги уже обсуждавшихся сыновей матерей. Они обязаны своим бессилием патриархальной кастрации, для которой, когда она принимает форму "порабощения", мы можем ввести термин "комплекс Исаака". Авраам готов принести в жертву своего сына Исаака, который безоговорочно доверяет ему. Мы не будем здесь рассматривать религиозное и психологическое положение Авраама, потому что в данном случае нас интересует исключительно ситуация его сына. Характерными являются два симптома. Первый, ясно обозначенный в Библии, состоит в полном доверии Исаака отцу, которому он следует во всем, никогда не полагаясь на самого себя. Второй — это специфический характер его религиозного восприятия, то есть части его личности, способной к самостоятельному проявлению и воспринимающей Бога как "pachad Yizchak" — страх и трепет Исаака.[224]