Происхождение языка: Факты, исследования, гипотезы

Как показывают исследования, для полной достройки языковой системы исходных данных может — и (как это ни удивительно) даже должно — быть мало⁹⁷. Более того, система может быть достроена даже при несовершенстве исходных данных⁹⁸— слыша, наряду с правильными, много нечетко произнесенных слов, неполных предложений и т. п., человек тем не менее ухитряется овладеть полной грамматикой языка.

Именно свойство достраиваемости делает нашу коммуникативную систему открытой: зная небольшое количество исходных знаков и правил их модификации, мы можем создавать неограниченное количество новых сообщений.

Вообще говоря, способность обобщать правила не является исключительной привилегией человека. В экспериментах биологов правила обобщали куры (правило: “клевать только каждое второе зерно”), муравьи (“в следующий раз кормушка будет на ветке номер n+1”), макаки (“все лакомые кусочки закопаны на одной прямой”), крысы (“из трех дверей надо открывать ту, которая окрашена иначе, чем две другие”), гамадрилы (“лакомство спрятано в ящике с геометрической фигурой меньшего размера”), попугаи (“сколько было дано звуковых сигналов, столько точек нарисовано на том ящике, где спрятан корм”), пчелы (“кормушка с сиропом может стоять только на цепочке парных элементов”)⁹⁹. Конкретные параметры могли меняться: крысам предъявляли разные цвета, гамадрилам — различные фигуры, различались номера веток экспериментального дерева в опытах с муравьями и т. д.; в контрольном опыте параметры были непременно не такими, как во время тренировки. Неизменной оставалась только сама заданная исследователями закономерность. В одном из совсем недавних экспериментов было показано, что в животном мире встречается способность к обобщению правил, выученных не с помощью зрения, а на слух¹⁰⁰. Крысам давали слушать “мелодии” из трех звуков. Те “мелодии”, где первый звук совпадал с третьим, сопровождались пищевым подкреплением, остальные (где совпадали первый и второй или второй и третий звуки) — нет. Возможных звуков было всего два — чистые тоны частотой 3,2 кГц и 9 кГц. Крысы (все, кроме двух, самых “глупых”, которых впоследствии исключили из эксперимента) разобрались, в чем дело, и стали, слыша “правильные” последовательности звуков, бежать к кормушке, не дожидаясь, пока там появится корм. Через некоторое время крысам были предъявлены “мелодии” тех же типов, но составленные из других звуков — 12,5 и 17,5 кГц. Крысы сумели обобщить правило: слыша последовательности 12,5 — 17,5 — 12,5 кГц и 17,5 — 12,5 — 17,5 кГц, они немедленно бежали к кормушке, ожидая пищевого подкрепления, последовательности же, не соответствовавшие правилу “первый и третий звуки одинаковы, а второй от них отличается”, оставляли их равнодушными. Подобные наблюдения очень важны для понимания происхождения человеческого языка — они показывают, что ничего принципиально невозможного для природы в человеческой языковой способности нет.

Таким образом, можно с уверенностью утверждать, что способность человека к обобщению — не результат появления языка, а его предпосылка¹⁰¹. Специфически человеческой чертой оказывается не способность обобщать правила, а применение этой способности к коммуникативной системе.

И это — не единственное уникальное свойство человеческого языка: таких свойств гораздо больше. Помимо уникально большого количества слов и уникально изощренных правил обращения с ними — и фонетических, и грамматических — существует немало черт, присущих человеческому языку, но не отмеченных в коммуникативных системах животных — ни в природе, ни в условиях эксперимента. Так, в любом языке существуют устойчиво воспроизводимые единицы, бóльшие, чем слово. И это не только неоднословные термины типа железная дорога и формулы типа Добрый день! — на них достаточно похожи приводившиеся выше составные обозначения, используемые обезьянами, — вроде “ПТИЦА”+“МЯСО” (“День благодарения”) или “ДЕРЕВО”+“САЛАТ” (“побеги бамбука”). Во всех языках есть устойчивые конструкции, где часть компонентов фиксирована, а часть заполняется по-разному в зависимости от ситуации. Например, в русском языке обладание обычно описывается конструкцией “у кого-то что-то есть” (У него есть дом. У меня есть машина.); в других языках ту же самую идею следует выразить словами “кто-то имеет что-то” или “чье-то что-то есть”. В ходе развития языков из таких конструкций могут формироваться грамматические категории, например, конструкция “кто-то идет что-то делать” легко превращается в (ближайшее) будущее время, ср. англ. He is going to go to the cinema “Он собирается пойти (букв. “идет идти”) в кино”. В разных языках как наборы таких единиц, так и выражаемые ими значения различаются.