Происхождение языка. Факты, исследования, гипотезы

Основой для столь свободного превращения действий в сигналы служит то, что шимпанзе могут «предвидеть вероятный характер реакции сородичей на свое собственное поведение или на действия других шимпанзе и в соответствии с этим видоизменять свои поступки», а также «внимательно подмечать разного рода непроизвольные, ненаправленные детали поведения своих сородичей, которые могут служить случайными сигналами»⁸⁸⁹. Поскольку шимпанзе достаточно умны, чтобы верно истолковывать пластичное поведение своих сородичей и принимать его в расчет при построении собственной линии поведения, их легко побудить к интерпретации тех элементов поведения, которые сородичи могут специально сделать особенно заметными, – в этом случае и получаются ad-hoc-сигналы. Граница между просто поведением и сигналами достаточно зыбка, поскольку даже совершенно лишенные сигнальной составляющей действия могут быть поняты сородичами, которые изменят в связи с этим собственное поведение. О сигнализации можно говорить лишь постольку, поскольку некоторые свои действия шимпанзе намеренно сопровождают специальными деталями, способствующими усилению заметности.

Таким образом, можно видеть, что достаточно многие свойства, полезные для развития языка, у шимпанзе имеются. Вероятно, имелись они и у общих предков шимпанзе и человека (а если даже развились независимо, то это можно рассматривать как очередное проявление закона гомологических рядов в наследственной изменчивости, см. выше).

Чрезвычайно интересные закономерности эволюции коммуникативных систем в рамках отряда приматов выявили М. А. Дерягина и С. В. Васильев⁸⁹⁰. По их данным, хотя все приматы используют многие каналы передачи информации – визуальный, акустический и ольфакторный (обонятельный), у разных таксонов наиболее важная роль в коммуникации закреплена за разными каналами. У полуобезьян – лемуров и галаго – ведущая роль принадлежит ольфакторному каналу, у широконосых обезьян на первый план выдвигается акустический канал (у некоторых – наряду с ольфакторным), у узконосых (кроме человека) визуальный. У более прогрессивных таксонов не только увеличивается общее число сигналов, но и происходит перераспределение долей сигналов разного типа в коммуникативном инвентаре. Например, число различных поз и тактильных элементов увеличивается у шимпанзе по сравнению с низшими обезьянами примерно вдвое, а число жестов – в 4–5 раз⁸⁹¹. Сходство между отдельными сигналами (как формальное, так и «смысловое») дает возможность предположить, что наиболее архаичными коммуникативными элементами являются позы («Они примерно с одинаковой частотой встречаются у всех исследованных нами видов», – пишут Дерягина и Васильев⁸⁹²). Жесты, напротив, оказываются наиболее прогрессивными – они «моложе» не только поз, но и мимики.

Еще одна эволюционная тенденция – увеличение числа дружелюбных сигналов в репертуаре. Из 13 общих для всех исследованных видов коммуникативных комплексов «10 связаны с агрессивным контекстом поведения»⁸⁹³. «Вероятно, первичная функция комплексов коммуникации состояла в предотвращении агрессии, особенно ее контактных деструктивных форм»⁸⁹⁴. Впоследствии получают развитие дружелюбные элементы коммуникации – их число растет у более прогрессивных видов по сравнению с более примитивными; у шимпанзе они складываются в особые дружелюбные комплексы. Кроме того, у шимпанзе усиливается связь «жестов и звуков в дружелюбной сфере общения»⁸⁹⁵. Наиболее прогрессивной чертой коммуникативной системы является возможность «объединять элементы в комплексы и перекомбинировать их в новой ситуации»⁸⁹⁶ (отчетливее всего она проявляется у бонобо в дружественных социальных контактах). Такой эволюционный путь развития коммуникативной системы – от агрессивных контактов к дружеским и кооперативным – представляется очень важным для становления человеческого языка.

Коммуникативные системы разных видов животных могут различаться очень сильно, и формирование этих различий в ходе эволюции связано с тем, что для успешного выживания разным видам животных требуется «считывать» со своих сородичей информацию разного типа. Одним видам важно замечать настроение и намерения сородичей, другим – только их силу и здоровье (и, соответственно, шанс на победу при прямом столкновении); одним видам нужна возможность дистанционного наведения, другим – нет. В одних случаях для запуска поведенческих программ необходимо замечать только ту информацию, которая касается самих сородичей: сильны они или слабы, агрессивны или мирны, готовы к спариванию или нет. В других же оказывается более актуальным, воспринимая внешние проявления сородича, получать информацию о внешнем по отношению к нему мире. Например, верветке совершенно все равно, насколько сильно испугана другая верветка: в эволюционной гонке победит тот, кто сумеет по внешним проявлениям страха догадаться, что именно напугало сородича, поскольку программы спасения кардинально различаются в зависимости от типа опасности.