Происхождение партократии

Сталин: Впервые я познакомился с Лениным в 1903 г. в порядке переписки. Она оставила во мне неизгладимое впечатление и привела к убеждению, что мы имеем в лице Ленина необыкновенного человека… Мне все время казалось, что соратники Ленина — Плеханов, Мартов, Аксельрод стоят ниже Ленина целой головой, что Ленин руководитель высшего типа, горный орел (Демьян Бедный заметил по поводу этого сравнения: Сталин, как абориген кавказских гор, сравнил Ленина с «горным орлом», но житель Севера, вероятно, сравнил бы его с северным сиянием. — А. А.)… Ленин умел писать о самых запутанных вещах так просто и ясно, сжато и смело, — когда каждая фраза не говорит, а стреляет… Впервые я встретился с Лениным в декабре 1905 г. на конференции большевиков в Таммерфорсе. Я надеялся увидеть горного орла, великого человека, великого не только политически, но и физически, ибо Ленин рисовался в моем воображении в виде великана, статного и представительного. Каково же было мое разочарование, когда я увидел самого обыкновенного человека, ниже среднего роста, ничем, буквально ничем не отличающегося от обыкновенных смертных… Принято, что «великий человек» обычно должен запаздывать на собрания, с тем, чтобы члены собрания с замиранием сердца ждали его появления: «тсс… тише… он идет». Эта обрядность казалась мне не лишней, ибо она импонирует, внушает уважение. Каково было мое разочарование, когда я узнал, что Ленин явился на собрание раньше делегатов и, забившись где-то в углу, по-простецки ведет беседу с самыми обыкновенными делегатами. Не скрою, что это показалось мне некоторым нарушением некоторых необходимых правил… Простота и скромность Ленина, стремление остаться незаметным, во всяком случае не бросаться в глаза и не подчеркивать свое высокое положение, — эта черта представляет одну из самых сильных сторон Ленина, как нового вождя… Необычная сила убеждения, простота и ясность аргументации, короткие и всем понятные фразы, отсутствие рисовки, отсутствие головокружительных жестов и эффективных фраз, бьющих на впечатление, — все это выгодно отличало речи Ленина от речей обычных «парламентарских» ораторов… Меня пленила та непреодолимая сила логики в речах Ленина, которая несколько сухо, но зато основательно овладевает аудиторией, постепенно электризует ее и потом берет ее в плен… Я помню, как говорили: "Логика в речах Ленина — это какие-то всесильные щупальцы, которые охватывают со всех сторон клещами и из объятия которых нет мочи вырваться: либо сдавайся, либо решайся на полный провал"… Второй раз я встретил Ленина в 1906 г. на Стокгольмском съезде… Известно, что на этом съезде большевики остались в меньшинстве, потерпели поражение. Я впервые видел Ленина в роли побежденного. Он ни на йоту не походил на тех вождей, которые хныкают и унывают… Наоборот, поражение превратило Ленина в сгусток энергии… На следующем съезде в 1907 г. в Лондоне большевики оказались победителями. Я впервые видел Ленина в роли победителя. Обычно победа кружит голову иным вождям, делает их заносчивыми и кичливыми… Но Ленин ни на йоту не походил на таких вождей. Наоборот, именно после победы становился он особенно бдительным и настороженным. Ленин настойчиво внушал делегатам: "первое дело не увлекаться победой и не кичиться, второе дело — закрепить победу, третье — добить противника"… Вожди партии не могут не дорожить мнением большинства своей партии… Но Ленин никогда не становился пленником большинства… Бывали моменты в истории партии, когда мнение большинства приходило в конфликт с коренными интересами пролетариата. В таких случаях, Ленин, не задумываясь, становился на сторону принципиальности против большинства партии… Он не боялся выступать в таких случаях буквально один против всех, рассчитывая на то, что "принципиальная политика есть единственно правильная политика"…