Происхождение сионизма. Основные направления в еврейской политической мысли

Следует, конечно, признать, что крупнейшие мыслители сионизма были всегда далеки от наивного, бьющего через край оптимизма, характерного для народной фантазии, сопутствующей порою сионистской политике. Из анализа взглядов ряда ведущих мыслителей, проведенного в этой книге, следует, что от Герцля до Ахад-ха-Ама, от А.Д. Гордона до Бен-Гуриона, от Мозеса Гесса до раввина Кука в сионистской мысли невозможно найти упрощенческих, детерминистских и автоматических положений, гласящих, что с момента, когда в Эрец-Исраэль возникнет еврейское большинство и будет создано еврейское государство, полностью исчезнут элементы, порождающие ненормальное состояние еврейского народа, или же чудесным образом разрешатся основные проблемы его существования. Сионистские мыслители, в отличие от еврейских мыслителей несионистов, утверждали следующее: процессы нормализации еврейской жизни невозможны без территориальной концентрации в Стране Израиля и без создания в ней еврейского государства. Для них это всегда являлось необходимым, однако недостаточным само по себе условием.

Если это так — в чем же суть успеха сионизма?

Главным образом — в одном: в создании нового нормативного коллективного публичного центра еврейского существования. В эпоху до эмансипации еврейская религия и община составляли такой нормативный центр: быть евреем в ту эпоху означало не только верить и соблюдать заповеди, но и принадлежать к коллективу, общине. Быть евреем — значило быть причастным к еврейской общественности, так что человек не мог быть евреем, не поддерживая определенных отношений с другими евреями. Изолированный еврей не мог считаться евреем.

Этот политический аспект исторического иудаизма — хорошо обрисованный Грецем в его анализе путей еврейской истории — сменил ряд обличий и, несомненно, окончательно сформировался лишь с изгнанием народа из его страны. То, что было присуще еврейскому коллективу в Стране Израиля с ее Храмом до его разрушения, перевоплотилось в нормативное значение, приданное общинной структуре. Если католическая церковь утверждала, что за ее пределами нет спасения, то о иудаизме можно сказать, что вне общин нет евреев. Община не служит спасению души, как прекрасно объяснил Грец, а придает коллективный смысл индивидуальному существованию.

Эмансипация и просвещение неузнаваемо изменили положение общины, и мы уже познакомились с проницательной зарисовкой процессов этого изменения, данной Нордау в его речи на Первом сионистском конгрессе. Вместо миниатюрного полиса (города-государства), в рамках которого плелась и развертывалась коллективная, общественная жизнь, придававшая необходимый смысл жизни индивидуальной, община и синагога превратились в частичный фактор, в учреждение, чья роль ограничена сферой одной лишь религии. Общие, тотальные институты приобрели одну специфическую функцию и вместо хранителей еврейской индивидуальности, определявших место еврея в общественном и мировом бытии, стали институтами, обеспечивающими чисто религиозные услуги. Таково значение модернизации жизни в еврейском аспекте.

Таким образом, еврейское коллективное Я утратило свое нормативное и общественное значение, а евреи — частично освободившиеся от традиционных религиозных рамок в том, что касается заповедей и веры, — оказались вынужденными искать новый коллективный смысл своего существования.

Государство Израиль вернуло публично-нормативный аспект еврейскому бытию. Хотя это никогда никем не формулировалось и дать этому определение весьма трудно, сегодня можно с уверенностью сказать, что быть евреем означает, прежде всего, чувствовать ту или иную связь с государством Израиль. Содержание этой связи различно для каждого человека и каждого коллектива: некоторые видят в государстве Израиль выражение стремлений еврейского народа к мессианскому Искуплению, но есть и такие, кто в социальных планах собирания евреев воедино усматривает предвестие универсального Избавления общества; для некоторых, например, для тех, кто занимается мобилизацией политической или моральной поддержки Израилю, эта связь выражается в повседневной деятельности, другие же вспоминают о ней лишь в трудное время. Ясно, что эти различия существуют, но они в основном не меняют факта: тот, кто задается сегодня вопросом, какой фактор более всякого другого объединяет наибольшее число евреев в мире, неизбежно приходит к ответу: государство Израиль.