Происхождение сионизма. Основные направления в еврейской политической мысли

«Мы за рубежом обычно считаем, что все арабы — это дикие сыны пустыни, народ, подобный ослу, не видящий и не понимающий, что творится вокруг. Но это — серьезное заблуждение. Араб, как и всякий семит, обладает острым умом и весьма хитер… Арабы — особенно те, что живут в городах, — видят и понимают, что мы делаем в стране и чего мы хотим, но они делают вид, будто ничего не знают, так как не видят в наших нынешних действиях никакой опасности для собственного будущего, причем они стараются даже использовать нас, получить выгоду от новых гостей, насколько это в их силах…

Однако, если со временем жизнь нашего народа в Эрец-Исраэль достигнет такого развития, что более или менее потеснит местное население, оно не столь легко уступит свое место».

Наряду с этим Ахад-ха-Ам предостерегает от проявлений жестокости или поведения, унижающего арабское население. В своей поездке он несколько раз наблюдал столкновения между еврейскими поселенцами и арабскими крестьянами из-за земли, пастбищ и воды, и были такие, кто уже в то время утверждал, что реакция евреев должна быть резкой, так как «арабы понимают только силу». И вновь, помня, как это писалось свыше девяноста лет тому назад, мы сможем увидеть в наши дни, насколько верно отражена в этих словах жестокая и трагическая сторона роста сионистского движения.

«Наша история в прошлом и настоящем, несомненно, могла нас научить, насколько мы должны быть осторожны, чтобы не вызвать гнева местного населения… нужно обходиться с ним дружелюбно и уважительно, не говоря уже о соблюдении истины и справедливости. А что делают наши братья в Эрец-Исраэль? Вещи прямо противоположные! Люди, бывшие рабами в изгнании, вдруг попали в положение неограниченной свободы, разнузданной воли, как всегда бывает с «рабом, взошедшим на царство»; и вот они обращаются с арабами враждебно и жестоко, вторгаются в их владения, бьют их без причин, да еще похваляются, что так будут делать и дальше. Правда, наши братья говорили верно, что араб уважает только тех, кто выказывает смелость и мужество; однако это говорится о случаях, когда он чувствует, что справедливость — на стороне его противника. Другое дело, когда у него есть основание полагать, что его противник совершает нечто несправедливое и противозаконное; тогда, даже если он смолчит и сдержится до конца, он затаит злобу в сердце, и нет человека, столь мстительного и злопамятного, как араб».

Подведем краткий итог. Именно Ахад-ха-Ам, подчеркнувший духовные и нравственно-культурные стороны еврейского национализма, сумел уже на ранней стадии подметить некоторые практические, весьма тревожные проблемы развития сионистского движения. Но такова судьба моральных проблем вообще. Нравственность — это не дело затворников, пассивных теоретиков. Именно тот, кто готов столкнуться лицом к лицу с моральными проблемами политики и общества, одарен способностью разобраться в практической стороне дела, ибо нравственное решение проистекает из необходимости оказаться перед лицом жестокой дилеммы и сделать трудный выбор. Область морали — это практическая жизнь, а не теории относительно ее, и тот, кого мучают нравственные проблемы, — по природе своей человек практики. Таков был Ахад-ха-Ам.

Приложение

Ахад-ха-Ам. ГОСУДАРСТВО ЕВРЕЕВ И «НУЖДА ЕВРЕЕВ» (1897)[34]

Со времени Сионистского конгресса истекло уже несколько месяцев, но отголоски его еще слышны и в нашей повседневной жизни, и в печати. Происходят всевозможные съезды — большие и малые, местные и объединенные. Вернувшиеся домой делегаты не перестают созывать публичные собрания, где изливают на нас рассказы о чудесах, которые сподобились они увидеть собственными глазами. Не избалованные хорошими вестями слушатели жадно внимают, приходят в экстаз и начинают уповать на спасение. Для них невозможна мысль, что «они» — евреи Запада — могут не преуспеть в том, что вознамерились сделать. Головы кружатся, сердца бьются чаще, и многие из «вождей», долгие годы — до прошедшего августа — жившие лишь мыслью о колонизации Палестины, ставившие какое-нибудь грошовое пожертвование в пользу тамошних еврейских работников или Яффской школы превыше всего на свете, теперь вконец растерялись и спрашивают друг друга: «Что проку в такой работе? Близится пришествие Мессии, а мы занимаемся пустяками! Настало время великих дел, ибо великие люди, люди Запада встали под наше знамя и возглавили нас».

В их мире произошла целая революция, и, стараясь это акцентировать, они присвоили своему делу даже новое имя: его называют уже не «палестинофильство», а «сионизм». Находятся даже «пуристы», которые, решившись не оставить никакой лазейки для заблуждений, употребляют лишь европейскую форму этого слова («сионизмус»), возвещая всем и каждому, что они ведут речь не о таком устарелом понятии, как палестинофильство, но о новом, современном направлении, пришедшем, как и название его, с Запада, где людям неведом древнееврейский язык.