Происхождение скотоводства

Новые данные обусловили тенденцию, в силу которой многие зарубежные исследователи в последние годы стали решать вопросы становления производящего хозяйства с позиций полицентризма. Однако при этом некоторые из них впадают в другую крайность, либо вообще отказываясь от идеи центров возникновения земледелия и скотоводства, либо настолько расширяя границы выделенных центров, что идея центров теряет какой бы то ни было смысл [631; 656; 838]. В особенности это характерно для группы английских исследователей, работающих над проблемами происхождения производящего хозяйства под руководством Э. Хиггса. По сути дела отрицая качественные различия между присваивающей и производящей экономикой, они видят в доместикации не более как интенсификацию охотничьей и собирательской деятельности и возводят ее древность к плейстоцену [657, с. 12]. Впрочем, пытаясь обосновать свою концепцию фактическими данными о месте оленя и овцебыка в хозяйстве населения верхнего палеолита и мезолита [657, с. 13; 692; 1024; 959], они сталкиваются с такими трудностями, что в итоге не идут далее предположения о некоем гипотетическом «контроле за стадами диких копытных». Основываясь главным образом на археологических данных, эти специалисты сознают сложность интерпретации имеющихся в их распоряжении источников, которые не позволяют отличить специализированную охоту от скотоводства. Некоторые из них после известных колебаний все же отдают предпочтение охоте [1026], однако другие склонны рассматривать материалы о специализированной охоте как доказательство раннего скотоводства. Последнее особенно характерно для интерпретации большого количества костей газели на некоторых памятниках верхнего палеолита, мезолита и раннего неолита Передней Азии и Северной Африки.

Вместе с тем надо отметить, что работающие под руководством Э. Хиггса специалисты много делают по усовершенствованию методов изучения первобытного хозяйства. Их исследования, а также специальные биологические и этнографические наблюдения других авторов позволяют лучше понять сам механизм доместикации. Четче становятся и представления о его последствиях [534; 627; 649; 852; 850]. Правда, к сожалению, работы, посвященные становлению производящего хозяйства, имеют ярко выраженный земледельческий акцент. Происхождению скотоводства в них уделяется гораздо меньше внимания (см. об этом [377]).

В советской науке во второй половине 40-х годов наметился отказ от «гипертрофированного автохтонизма». Преуменьшение значения общения и связей в первобытный период сменилось пониманием того, что они представляют одну из внутренних закономерностей развития первобытного общества [175, с. 5; 275, с. 166]. В силу этого допускалось распространение отдельных видов домашних животных и культурных растений путем заимствования [175, с. 9; 275, с. 166; 19, с. 28]. В то же время значение миграций преуменьшалось. Считалось, что доместикация могла произойти и происходила самостоятельно везде, где обитали дикие предки домашних животных и растений, однако в связи с малой разработанностью этих вопросов биологами границы областей их обитания чересчур расширялись (Е. Ю. Кричевский, В. И. Равдоникас, А. В. Арциховский [175, с. 9; 275, с. 15; 19, с. 28]). В 50-е годы указанные взгляды отстаивали М. О. Косвен и А. Я. Брюсов i[165; 47; 48; 49].

С конца 50-х годов в советской археологической науке стало утверждаться мнение о необходимости разграничения первичных и вторичных очагов — возникновения производящего хозяйства. Впервые наиболее четко оно было высказано В. С. Титовым [319], а позже нашло отражение в ряде сводных работ [12; 13; 69; 98; 110; 198; 215; 217; 290; 363]. Одновременно были сделаны попытки выявить соотношение между первичными и вторичными очагами и определить механизм проникновения земледелия и скотоводства в новые районы [319; 320; 342; 334; 335; 169; 336]. Большим подспорьем в этом послужили работы советских биологов, в особенности С. Н. Боголюбского [41] и В. И. Цалкина [351; 353].

Значительным вкладом в развитие марксистской теории исторического прогресса явились работы советских этнографов, которые конкретизировали картину перехода от дикости к варварству, намеченную еще Ф. Энгельсом. Благодаря им понимание качественно новых, в особенности социально-экономических, явлений, порожденных переходом к производящему хозяйству, стало более глубоким [325; 25; 52; 261; 292]. Весьма важные выводы были получены кочевниковедами, показавшими, что кочевое скотоводство развилось на базе предшествовавшего комплексного земледельческо-скотоводческого хозяйства. Правда, механизм и время возникновения номадизма разные ученые — представляют себе весьма по-разному [324; 268; 95; 96; 262; 122; 284; 326; 9; 224; 369; 209; 15].

Вместе с тем эта точка зрения не является сейчас единственной в советской науке. Некоторые зоологи и ныне пытаются отстаивать положение о том, что стадные копытные были одомашнены следовавшими за их стадами охотниками (Л. М. Баскин [23; 24]).