Происхождение скотоводства

В принципе трудно оспорить положение о том, что натуфийцы кое-где могли спорадически приручать отдельных пойманных животных, которые легко привязываются к человеку, как показывают этнографические исследования [77, с. 355]. Однако ежегодные массовые убой молодняка фиксируются этнографами лишь у относительно развитых скотоводов, обладающих стадами домашних животных. В условиях Передней Азии владельцы таких стад должны были бы вести полукочевой или кочевой образ жизни, существенно отличающийся от того, который реконструируется по натуфийским и ранненеолитическим материалам. Таким образом, преобладание костей молодых газелей на некоторых натуфийеких памятниках требует иного объяснения. Мы легко находим его в записках средневекового арабского автора Усамы ибн Мункыза, который, описывая охоту на газелей, в изобилии встречавшихся в области крепости Джабара, отмечал, что «в то время, когда газели приносят детенышей, охотники выходят на конях или пешком и забирают тех детенышей, которые родились в эту ночь, в предыдущую или за две-три ночи раньше. Они собирают их, как собирают хворост или сено». По словам этого автора, порой удавалось поймать до 3 тыс. детенышей газелей за один день [328, с. 319]. Близкое объяснение дает и специально изучавший поведение газелей Д. Хенри, который отмечает, что они пасутся обычно тремя группами: 1) самки с детенышами; 2) молодые самцы; 3) взрослые самцы. Следовательно, состав добычи во многом определялся тем, с какой из этих групп охотники имели дело [646, с. 380, 381].

Пример с газелью показывает, что не всегда специализированная охота вела к доместикации. В данном случае этому препятствовали поведенческие особенности самой газели: высокая требовательность, пугливость, наличие миграционного цикла. Вообще в Палестине, бедной подходящими для доместикации животными, отсутствовала сколько-нибудь серьезная база для самостоятельного возникновения скотоводства[5]. В свое время Р. Вофрей предполагал наличие домашних коз, крупного рогатого скота и свиней в Эль-Хиаме [986, с. 215], а Д. Бейт писала о домашней собаке в пещерах Кармела [594, с. 153]. Более тщательные исследования натуфийских памятников, проведенные в последние годы, показали, что скотоводства натуфийцы еще не знали [897, с. 127; 498, с. 326–333; 541, с. 79; 983, с. 37, 38]. Сложнее обстоит дело с вопросом о наличии у них домашней собаки. Недавно в одном из погребений в Эйнане рядом с покойным был обнаружен полный скелет молодого животного, предварительно определенный как принадлежащий к роду Canis sp. [984, с. 42]. Таким образом, сейчас представляется преждевременным утверждать, что у натуфийцев собаки совсем отсутствовали.

По-иному шло развитие в Ливане, где наблюдались более гумидные условия, чем в Палестине [758, с. 125]. На протяжении всего верхнего палеолита Ливан представлял собой одну из немногих областей, где росли густые леса, предоставлявшие человеку богатую животную и растительную пищу. Любопытно, что при этом и здесь местное население кое-где занималось специализированной охотой, как показывают раскопки в Ксар Акиле, где в кебаранское время основным источником мяса служили лани и безоаровые козы (83 % всех костей) [670, с. 4—62]. Никаких свидетельств зарождения производящего хозяйства в мезолите Ливана не найдено.

К позднемезолитическому и ранненеолитическому времени в Северной Сирии относится несколько памятников. Один из них, Мурейбит (конец X–IX) [IX–VIII] тысячелетие до и. э. [761, с. 265–282; 800, с. 42–48], представляет собой искусственный холм, образованный из остатков сменявших друг друга поселений. Эти поселения состояли из прочных домов из камня и глины, что свидетельствует о долговременности обитания. Жители Мурейбита были потомками пришедших сюда с юга натуфийцев. Они занимались охотой, собирательством и в очень малой степени рыболовством. Охота имела специализированный характер. В ранний период жители добывали главным образом диких ослов и в несколько меньшей степени газелей и ланей. В поздний период значение охоты на ослов усилилось, чаще стали охотиться на тура, тогда как роль газели и лани резко упала. Отмечая параллельное усовершенствование охотничьего инвентаря, П. Дюко-с «не без основания предполагает, что в поздний период устраивались более крупные и более успешные коллективные охоты. Кроме указанных животных охотники изредка добывали благородного оленя, муфлона, кабана и некоторых более мелких зверей [545, с. 193, 194; 546, с. 41, 42]. Однако не охота обусловила оседлый образ жизни. Последний не был связан и с рыболовством, роль которого была невелика. Зато возрастание со временем количества жатвенных ножей, зернотерок, ступок и пестов, наличие многочисленных ям, служивших для обжаривания зерен, значительную долю которых составляли дикие однозернянка, ячмень и бобовые [1050, с. 167–176], позволяют не только говорить об усложненном собирательстве как о ведущем направлении в хозяйстве, но и предполагать самые начатки земледелия по крайней мере на поздних этапах истории памятника.