Происхождение украинского сепаратизма

Окружавшая его старшина, вышедшая из "черни", очень скоро забыла о своем происхождении и начала притеснять вчерашнюю братию с таким усердием, что превзошла прежнюю "значную" старшину. Результат не замедлил сказаться. Прелесть добычи породила ревность и боязнь лишиться хотя бы части ее. В московской администрации, которую сами же пригласили, стали усматривать соперницу. И это несмотря на то, что воеводы лично никаких податей не собирали, собирали по-прежнему "полковники с бурмистрами и войтами по их обычаям". Собранные суммы передавались воеводам. Местная казачья администрация не упразднялась и не подменялась москалями. Тем не менее, не успели воеводы с ратными людьми прибыть в города, а им уже стали говорить: "Вот казаки заведут гиль и вас всех отсюда погонят". Русских стали называть злодеями и жидами. Особенно заволновалось Запорожье. Запорожцы, в отличие от реестровой старшины, боялись воевод не по фискальным, а по военным соображениям. Они заботились, чтобы не было пресечено их привольное разбойничье житье в Сечи. Малейший намек на покушение, в этом смысле, вызывал у них реакцию. Когда Москва, по совету Брюховецкого, решила послать свой гарнизон в крепость Кодак, расположенную близко к Сечи и служившую как бы ключом к Запорожью, это послужило причиной антимосковских выпадов сечевиков. В мае 1667 г. ими было зверски перебито московское посольство во главе со стольником Лодыженским, ехавшее по Днепру в Крым. Кроме того, они стали сноситься с правобережным гетманом Дорошенко, с Крымом, с поляками, со всеми врагами Москвы. К казачьему недовольству присоединилось открытое раздражение высшего духовенства, перепуганного просьбой Брюховецкого о поставлении в Киев митрополита московской юрисдикции. Сам царь отклонил это ходатайство, заявив, что без согласия константинопольского патриарха не может этого сделать, но малороссийское духовенство насторожилось и повело интригу для отпадения Украины. Совокупность этих причин, к которым примешалось множество личных дел и обстоятельств, вроде того, что Дорошенко поманил Брюховецкого перспективой распространения его власти на оба берега, обещав поступиться ему своей булавой, при условии измены Москве, - привели к тому, что Брюховецкий в конце 1667 г. собрал раду из полковников и старшины, где выработан был план изгнания московских войск и воевод из Малороссии. Сначала запретили платить подати царю. Крестьяне, чуя недоброе, неохотно повиновались, а кое-где и совсем противились приказам старшины, как это имело место в Батуринском и Батманском уездах. За это их мучили и грабили до того, что им нечем стало платить. Сборщиков податей жестоко преследовали, особенно мещан-откупщиков; им резали бороды и грозили: будьте с нами, а не будете, то вам, воеводе и русским людей жить всего до масленицы" {55}.

В Москве, узнав о начавшейся шатости, решили сделать последнее усилие, чтобы удержать старшину от измены - послали 6 февраля 1668 г. увещательную грамоту гетману: "А если малодушные волнуются за то, что нашим воеводам хлебных и денежных сборов не ведать, хотят взять эти сборы на себя, то пусть будет явное челобитье от всех малороссийских жителей к нам, мы его примем милостиво и рассудим, как народу легче и Богу угоднее" {56}. Но быть может, именно эта грамота и ускорила взрыв. Из нее видно, что царь не прочь был пересмотреть вопрос о воеводских функциях, при условии челобитья ОТ ВСЕХ малороссиян. Ему хотелось слышать голос всей земли, а не одной старшины, не одного казачества. Этого старшина больше всего и боялась.

Разрыв с Москвой произошел 8 февраля. Воевода и начальники московского войска в Гадяче, явившись в этот день к гетману, чтобы ударить челом, - не были приняты. Потом гетман призвал немца - полковника Ягана Гульца, командовавшего московским отрядом, и потребовал, чтобы тот немедленно уходил из города. Гульц взял с него клятву, что при выходе ничего худого ему сделано не будет. Воеводе Огареву с криком и бранью сказали: "Если вы из города не пойдете, то казаки вас побьют всех". Московских людей в Гадяче стояло всего 200 человек, крепости в городе не было, воеводе ничего не оставалось, как отдать приказ о выступлении. Но когда подошли к воротам, они оказались запертыми. Гульца с начальными людьми выпустили, но стрельцов, солдат и воеводу остановили. На них бросились казаки. Только немногим удалось вырваться из города, но и их настигли и убили. Догнали и убили немца Гульца с товарищами. Огарев, раненый в голову, был взят местным протопопом и положен у себя, а жену его с позором водили по городу, учинив величайшее зверство. Ей отрезали грудь. После этого гетман разослал листы во все концы с призывом очищать остальные города от московских ратных людей.