Происхождение украинского сепаратизма

Известно, что "плотва" не только не пострадала, но благоденствовала. Лет через 5-6 после мазепиной измены, сами малороссы доносили царским властям, что "многие, которые оказались в явной измене, живут свободно, а иным уряды и маетности даны, генеральная старшина и полковники к таким особливый респект имеют: писарь генеральный Григорий Шаргородский был в явной измене, но когда пришел из Бендер от Орлика, то поставлен в местечке Городище урядником". Нежинский полковник Жураковский открыто покровительствовал мазепинцам, "выбрал в полковые судьи Романа Лазаренка, в полковые есаулы - Тарасенка, в сотники - Пыроцкого - все людей подозрительной верности". "Много сел роздано людям замешанным в измену мазепину; много сел роздано изменничьим сродникам, попам и челядникам, которые служат в дворах" {96}.

Генеральная и полковая старшина спешила, как бы, награждать людей за их измену.

Злостный пасквиль на Петра и Меньшикова, выведенных палачами украинского народа, - только одна из глав великой эпопеи московских жестокостей, развернутой на страницах "Истории Русов". Чего только не написано про кн. Ромодановского, разграбившего, якобы, и сжегшего Конотоп за то, что московские войска в 1659 г. потерпели поражение недалеко от этого города! Чего только не написано про лихоимство, жадность, бесчеловечность московских воевод! Самое их появление на Украине изображено на манер Батыева нашествия: "Они тянулись сюда разными дорогами и путями и в три месяца наполнили Малороссию и заняли все города и местечки до последнего. Штат каждого из них довольно был многочисленный; они имели при себе разных степеней подьячих и с приписью подьячих, меровщиков, весовщиков, приставов и пятидесятских с командами. Должность им предписана в Думном Приказе и подписана самим думным дьяком Алмазовым; а состояла она в том, чтобы пересмотреть и переписать все имение жителей до последнего животного и всякой мелочи и обложить все податями. Для сего открыты им были кладовые, амбары, сундуки и вся сокровенность, не исключая погребов, пасек, хлебных ям и самых хлевов и голубятен. По городам и местечкам проезжие на базар дороги и улицы заперты были и обняты караулами и приставами. Со всего привозимого на базар и вывозимого с него взимаема была дань по расписанию воевод, а от них всякая утайка и флитировка истязаема была с примерною жестокостью, а обыкновенные в таких случаях прицепки и придирки надсмотрщиков оканчивались сдирствами и побоями. Новость сия сколько, может быть, ни обыкновенна была в других сторонах, но в здешней она показалась жестокою, пагубною и самою несносною. Народ от нее восстонал, изумился и считал себя погибшим". Воеводам приписывается грубое обращение с самими гетманами. Юрия Хмельницкого Шереметев вытолкал, якобы, из своей ставки "с крайним бесчестием от пьяных чиновников".

Пересказать все приписанные москалям притеснения невозможно. Тут и тягости постоя царских войск после Прутского похода, и насильственные захваты земель русскими вельможами, бесчеловечное их обращение с крепостными, вроде того, что позволял себе какой-то брат Бирона в Стародубском уезде, заставлявший женщин кормить щенят своей грудью. Автор проявляет необыкновенную находчивость, чтобы изобразить "несносное презрение в земле своей от народа ничем их (малороссов) не лучшего, но нахального и готового на все обиды, грабления и язвительные укоризны".