Происхождение видов

Этот образ какое-то время держался, после чего затухал и я засыпал. Со временем стали происходить изменения, которые мне не понравились – пять ярких точек и следующий за ним взрыв узоров наступал практически мгновенно, как только я закрывал глаза, неважно днем или вечером или ночью. Но ночью в темноте, когда я ложился спать, они были особенно яркими, и яркость их сильно увеличилась, причем продолжительность также нарастала, в итоге я мог часа по два-три лежать и мучиться от того, что просто не могу заснуть. С утра я просыпался с трудом, это тянулось на протяжении нескольких месяцев, и я стал уставать. В итоге я объявил войну этим узорам, и когда ложился спать, воображал себе, что беру малярную кисть и широкими белыми полосами замазываю их. Через месяц упорной работы я добился результата, и «полосы краски» стали устойчивыми, сквозь них узоры уже не проникали, и, и я стал нормально засыпать. На некоторое время они исчезли совсем. Через несколько лет мне стало жалко, что я лишил себя таких впечатлений, снова захотел их увидеть но безрезультатно. В юношеском возрасте они снова проявились, но я их уже и не исследовал и не допускал слишком высокой яркости, помня о том, какие проблемы это может принести. Я бы вообще не стал упоминать об этом, но иногда на фоне этих узоров и того поля с кратерами происходили интересные восприятия – один раз я внезапно увидел перед собой (с закрытыми глазами) огромный глаз – во все поле зрения. Это не было воображением – я и не собирался ничего воображать – глаз просто возник и мы смотрели друг на друга. Он был абсолютно реален, я мог его рассматривать и он определенно был «живым» в той же степени, как я считаю живым глаз человека, когда смотрю на него. Меня снова обуял страх и я вычеркнул это восприятие, сильно захотел ничего такого больше не видеть. В другой раз в поле моего зрения (с закрытыми глазами) внезапно образовалась область диаметром сантиметров десять. Это опять таки не было воображением – я даже предположил, что случайно открыл глаза, и проверил мышцами глаз – плотно ли они сомкнуты. Ощущение было такое, словно в веках проковыряли дырку и я именно смотрю и вижу, причем очень отчетливо. Это отверстие было фиолетового цвета, и в нем происходили какие-то действия – полная иллюзия того, как если бы я смотрел на что-то в подзорную трубу – какие-то люди что-то делали, я мог рассматривать детали, переводить «трубу» в стороны.

Еще – иногда перед моим взором возникали свитки, на которых был текст. Эти свитки перематывались передо мной с любой скоростью, с какой я хотел – иногда я полностью останавливал их и просто читал слово за словом, как обычный текст. Я предельно четко видел буквы и слова, я читал их «вслух» (про себя, молча), но при этом я не знал – какой это был язык и не понимал ничего из того, что прочел, хотя при этом была ясность в том, что мне предельно понятно все то, что я читаю. Я так и не смог тогда разобраться в этом двойственном восприятии. Я прилагал усилия к тому, чтобы понять – что же такое я читаю и как при этом у меня есть уверенность, что я очень ясно понимаю прочитанное, если даже не могу повторить ни одного слова из прочитанного. В конце концов мне надоедало решать эту проблему и я возвращался к наиболее комфортному способу «чтения» текстов – свитки начинали перематываться с большой скоростью, а я просто смотрел на это мелькание и было такое состояние уверенности, что я понимаю, впитываю написанное.

Еще странное восприятие – что-то вроде маленьких веретен – они словно «влетали» в меня как рой пчел, и возникала уверенность, что это «знания в концентрированной форме», которые со временем должны в этом месте раскрыться. Я почти забыл об этом, когда однажды вдруг, во время прогулки, возникло очень необычное ощущение взрыва изнутри – словно возникла область интенсивной полноты, возник образ раскрывающегося веретена и мысль «я получил то знание, которое было сосредоточено в этом веретене» - и опять таки я не мог сформулировать ни одного слова – что это могло бы быть за знание.

В таком состоянии я научился слушать музыку. Я мог выбирать любые инструменты и немного управлять «темпераментом» и тембром мелодии. Эта музыка не была похожа ни на что – она была совершенна. Ее красота была непередаваема, она захватывала меня полностью, я испытывал блаженство и плакал, слушая эту музыку, причем я не просто ее слушал, а словно порождал ее сам непонятным мне легким усилием. Я словно вытягивал эту музыку из тишины, как нить вытягивают из ваты – я мог управлять ее потоком, и все же я не сочинял ее. Я мог сосредоточиться и порождать эту музыку почти в любой ситуации, причем когда она звучала, уже через несколько секунд я терял границу между воображаемым и реальным звуком – то есть я воображал звуки только первые секунды, а потом я начинал именно слышать их – была полная, стопроцентная иллюзия, что эта музыка льется вокруг, что все люди ее слышат.

Сейчас мне тоже доступно это.