Происхождение всех вещей

Альма всегда отличалась крепким здоровьем и никогда не ведала несчастий, которые приносит болезнь, но той первой зимой после отъезда Амброуза ей стало трудно вставать по утрам. Она утратила весь вкус к своим исследованиям. Не могла представить, как мох вообще мог заинтересовать ее — мох или что-либо еще. Гостей в «Белые акры» она больше не приглашала. С веселыми ужинами для развлечения Генри было покончено. У нее не было сил их устраивать. Разговоры невыносимо ее утомляли; молчание было еще хуже. Она была погружена в свои мысли; ее раздражало абсолютно все. Если на пути ей попадались горничная или садовник, она кричала: «Ну почему в этом доме нельзя даже на секунду остаться в одиночестве?» — и гневно уносилась в противоположном направлении.

В поисках разгадки ситуации с Амброузом она обыскала его кабинет, который он оставил нетронутым. В верхнем ящике стола нашла блокнот с личными записями. Она не вправе была читать их, и понимала это, но сказала себе, что если бы Амброуз хотел сохранить свои сокровенные мысли в тайне, то не стал бы оставлять эти записи в столь очевидном месте — незапертом верхнем ящике своего стола. Однако ответов в блокноте она не нашла. Мало того, он еще больше запутал и напугал ее. На его страницах были не признания и не мечты; не был этот дневник и простым отчетом о событиях дня, как дневники ее отца. Записи были даже не пронумерованы. Многие фразы были даже не похожи на фразы — это были лишь обрывки мыслей, перемежающиеся длинными тире и многоточиями:

«В чем воля твоя — ?…навеки позабыть все споры… желать лишь цельного и чистого, высеченного по Божественным канонам, не зависящего ни от чего… Во всем находить связь… Вызывает ли у ангелов столь болезненное отвращение их собственная сущность и гниющая плоть? Все то внутри меня, что испорчено, пусть станет бесконечным и восстановится, но без причинения вреда мне самому… Столь глубоко — переродиться! — в благостной целостности!.. Лишь украденным огнем или украденными знаниями достигается мудрость!.. В науке нет силы, но в сочетании двух — ось, где огонь рождает воду… Стань моей добродетелью, Христос, стань мне примером!.. ИСПЕПЕЛЯЮЩИЙ голод, если питать его, порождает лишь голод еще более ненасытный!»

Там было множество страниц подобной писанины. Это было конфетти из мыслей. Они начинались ниоткуда и ничем не заканчивались, ни к чему не приводили. В мире ботаники подобный невнятный язык назывался Nomina Dubia или Nomina Ambigua, то есть вводящие в заблуждение, неопределенные названия растений, из-за которых образцы невозможно классифицировать. Это была совершенно бесполезная свалка слов. Информация, которую и информацией назвать было нельзя, головоломка, ставшая еще более запутанной.

Однажды днем Альма наконец не выдержала и сломала печати на замысловато свернутом листке бумаги, который Амброуз вручил ей в качестве свадебного подарка, — том самом предмете, содержавшем «слова любви», который Амброуз попросил ее никогда не открывать. Она развернула его многочисленные сгибы и разгладила бумагу. В центре листка было всего одно слово, написанное знакомым изящным почерком: АЛЬМА.