Происхождение всех вещей

Ей тут же вспомнился тот первый вечер, когда он приехал в «Белые акры». Тогда за ужином он поразил их — и Генри, и Альму — своими идеями о ручном опылении ванили на Таити. Что он тогда сказал? Это будет так легко сделать, заявил он; вам нужны лишь маленькие мальчики с маленькими пальчиками и маленькими прутиками. Тогда это казалось забавным. Теперь же звучало как извращение. Это также многое объясняло. Амброуз не смог выполнить свой супружеский долг не потому, что Альма была старой, и не потому, что она была некрасивой, и не потому, что он стремился подражать ангелам, а потому, что ему нужны были маленькие мальчики с маленькими пальчиками и маленькими прутиками. Или большие мальчики, судя по этим рисункам.

Боже правый, и через что он заставил ее пройти! Какую ложь ей наплел! Как манипулировал ею! Какое отвращение к самой себе внушил, заставив стыдиться собственных желаний! Как он смотрел на нее в тот день в ванной, когда она положила в рот его пальцы, — как будто перед ним сам дьявол, явившийся, чтобы обесчестить его плоть. Альма вспомнила строки из Монтеня, которые прочла много лет назад, но никогда не забывала, и теперь они пришлись ужасно кстати: «Есть две вещи, которые, согласно моим наблюдениям, всегда идут рядом: ангельские помыслы и низменные поступки».

Как же ее одурачили Амброуз и его ангельские помыслы, его грандиозные мечты, ложная невинность, притворное благочестие, возвышенная болтовня о слиянии с Божественным, а главное, куда его это в итоге привело! В рай для содомитов, где он нашел себе покладистого мальчика для утех с прекрасным эрегированным членом!

— Ах ты двуличный сукин сын, — вслух вымолвила она.

* * *

Будь на месте Альмы другая женщина, она, возможно, и последовала бы совету Дика Янси и сожгла бы портфель со всем содержимым. Однако Альма его сохранила. Слишком уж хорошим она была ученым, чтобы сжигать улики и документацию любого рода. Портфель она спрятала под диван в своем кабинете. Там его никто не нашел бы. В эту комнату вообще никто никогда не заходил. Да и зачем? Никому не было дела до того, чем занята старая дева Альма Уиттакер в своей комнате с дурацкими микроскопами, скучными книжками и баночками с засушенным мхом. Она была дурой. А ее жизнь — комедией, ужасной, грустной комедией.

Альма пошла ужинать, но вкуса еды не замечала.

«Кто еще знал?» — спрашивала себя она. В месяцы после свадьбы об Амброузе ходили слухи хуже некуда — или, по крайней мере, ей казалось, что хуже некуда, — но она не припоминала, чтобы кто-нибудь обвинял его в мужеложестве. Забавлялся ли он с мальчиками из конюшни? Или с молодыми садовниками? Вот чем он, значит, занимался? Но когда же он успевал? Они же всегда были вместе, Альма и Амброуз, а такие грязные делишки сложно сохранить в тайне, когда вокруг столько сплетников.

«Знала ли Ханнеке?» — думала Альма, глядя на старую домоправительницу. Не потому ли она была так настроена против Амброуза? «Мы ничего о нем не знаем», — все время повторяла она.

А Дэниэл Таппер из Бостона, ближайший друг Амброуза? Был ли он ему больше чем другом? Телеграмма, присланная им в день их с Амброузом свадьбы, в которой говорилось «МОЛОДЕЦ, ПАЙК», — может, это был какой-то хитрый код? Но потом Альма вспомнила, что Дэниэл Таппер был женатым человеком и у него был полный дом детей. По крайней мере, так ей рассказывал Амброуз. Впрочем, все это не имело значения. Видимо, люди могли существовать в нескольких разных обличьях, причем примеривая их все одновременно.

А его мать? Знала ли об этом миссис Констанс Пайк? Не это ли она имела в виду, когда писала, что, возможно, «благочестивая супружеская жизнь излечит его от пренебрежения моралью»? Почему Альма внимательнее не прочла то письмо? Почему не пустилась по следу? Как она могла не заметить такое?

После ужина женщина некоторое время ходила по комнате. Она ощущала какую-то раздвоенность, отсутствие почвы под ногами. Ее охватило ненасытное любопытство — всепоглощающая потребность знать, отполированная до блеска гневом. Не в силах сдержать себя, она вернулась во флигель. Вошла в типографию, которую столь тщательно (и за немалые деньги) оборудовала для Амброуза три года тому назад. Все станки теперь были накрыты чехлами, мебель тоже. Она снова отыскала дневник Амброуза в верхнем ящике стола, там, где его оставила, когда в прошлый раз читала, отыскивая разгадку его поведения, но ничего не почерпнула. Открыла его на случайной странице и прочла образчик знакомой бессмысленной околесицы: